Следите за нашими новостями!
 
 
Наш сайт подключен к Orphus.
Если вы заметили опечатку, выделите слово и нажмите Ctrl+Enter. Спасибо!
 


Предыдущая | Содержание | Следующая

Глава 10.
Образец для геополитиков Гитлера. Как не потерять власть: «Картхилл»

У них будут идеалы, которые сделают убийство благодарной деятельностью.

Герберт Дж. Уэллс, 1924

В 1924 г. — через год после того, как лорд Керзон восславил фашистского дуче, общество смогло ознакомиться с самыми настоятельными рекомендациями о том, как сохранить британское господство над Индией. Речь идет о книге «The Lost Dominion» («Утраченная власть»[*]) Беннета Кристиана Хантингтона Калкрафта Кеннеди (1871 — 1935), уполномоченного по делам юстиции в провинции Синд Британской Индии и члена Верховного суда Бомбея[1], опубликовавшего книгу под псевдонимом Ал. Картхилл. В своем труде Картхилл (в контексте общепринятой среди британцев практики расистского империализма, а также используя характерные ссылки на «азиатские деспотизмы» и рекомендуя не останавливаться перед массовым истреблением) самым радикальным образом разделывался с либеральным британским гуманизмом и парламентаризмом. Эта книга, с ее иронически-уничижительной «расовой» характеристикой индийских «туземцев», изобличением демократии, пацифизма, принципа самоопределения — всего того, что в соответствующих кругах Германии называлось «слюнявым гуманизмом» — была почти сразу же переложена на немецкий язык (одним «фѐлькише» издательством) под названием «Verlorene /198/ Herrschafb (1924). Предисловие к немецкому изданию этой книги написал учитель Рудольфа Гесса и наставник Адольфа Гитлера, профессор Карл Хаусхофер, восхищавшийся Британской империей. В предисловии Хаусхофер проводил параллели (в духе Вагнера) между ситуацией, описанной в книге Картхилла, и Валгаллой: «как если бы Вотан, под победными рунами которого некогда выступали англосаксы, в последний час Валгаллы еще вынужден был председательствовать на конгрессе пацифистов... и уже... видел трепетанье первых огоньков мирового пожара»[2]. Сам Картхилл был сторонником государственного террора и подтверждал его эффективность. Этот колониальный британский авторитет заявлял, что он опроверг мнение, будто «[на штыках]... нельзя сидеть [по крайней мере долго])». Ведь «если штыков достаточно и они так хорошо воткнуты в тело жертвы, что она не будет извиваться, если размещение этих штыков проведено в определенном и искусном плане, то при их помощи можно соорудить... нечто вроде лесов, на которых... можно водрузить довольно устойчивый консульский... трон»[3]. Успешное «конструктивное подавление», применявшееся в колониальной политике, Картхилл оценивал как «похвальное». Впрочем, он сожалел об отсутствии у англичан необходимого единодушия. Ему казалось, что оно исчезло; он более не видел британской решительности и «могучей убежденности народа, верящего в себя», — «той веры, которая дает людям силы противостоять богам»[4]. «У немецкого народа отныне будет доступ к одной из самых сильных книг... англосаксов о государстве», — писал в заключении гитлеровский геополитик Карл Хаусхофер. Он также рекомендовал гитлеровской Германии сотрудничать с Британской империей. «Ведь у таких противников можно и нужно учиться»[5]. «Если... среди народа господ возобладает настроение... отказаться от законного права на насилие, то в отношении Индии... ничто другое не подействует»[6].

После того как подобные установки — особенно деспотизм восточного типа и всесилие европейской бюрократии — настолько хорошо сработали в Индии, Картхилл пытается внушить мысль, что соответствующие методы следует применить и для искоренения непорядков в самой Британии (как отметила Ханна Арендт[7]). Однако — согласно мистеру Картхиллу — «британские избиратели, которых каприз Провидения поставил распорядителями судеб человеческого рода», не имеют «надежных руководителей»[8] . Он явно имел в виду руководителей, которые должны были еще более воинственно отстаивать расовую чистоту и насильственно отделять свет культуры от тьмы. Ведь «несчастна та особь, что появляется на свет в результате физического скрещивания особей двух разнородных /199/ племен. Каждая клетка в ней — арена гражданской войны. Едва ли менее несчастен тот, чей интеллект усвоил чужую культуру, тогда как его инстинкты ее отвергают»[9].

Больше всего огорчало Картхилла то, что из английской культуры, даже из той, которая распространялась в Индии, не удалось исключить либеральные идеи, противоречившие представлениям о расовом превосходстве, деспотизму и бюрократической гегемонии, идеи, «пригодные для гуманистической... и подрывной агитации — под маской демократии и самоопределения»[10]. Это была опасность, которую англичане «проглядели»: ведь британское «правительство питало известное презрение к образованию». «Британско-индийский деспотизм... не сознавал необходимости... сдерживать распространение таких идей»[11]. То есть вина за распад империи (в отношении Индии) возлагалась и на английские власти, равнодушно взиравшие на распространение в колониях таких тлетворных европейских представлений, как демократические взгляды.

Для империализма «было важно, чтобы человек из покоренного народа оставался неразвитым, чтобы его не обучали чужому языку [завоевателей] в таком объеме, который позволил бы ему, к примеру... получить образование на опасно высоком уровне». Так утверждал один немецкий автор, говоря о гитлеровском «дранг нах остен» и о «культурной политике» Третьего рейха на завоеванном «восточном пространстве»[12]. Однако эта формулировка почти буквально совпадает с высказываниями таких столпов Британской империи, как наместник Великобритании в Пераке (Малайя) сэр Фрэнк Суэттенхем. Как и Картхилл, горевавший, что англичане оставляют свои позиции в Индии, Суэттенхем считал, что немалая доля вины в неповиновении британским имперским властям лежит на тех, кто позволял «туземцам» получать английское образование. «И если бы бабу [т. е. «пишущий» индиец, обученный английскому] имел душу, она бы, верно, потребовала отчета от тех, кто дал ей дар речи для выражения неосуществимых притязаний класса, столь же богато наделенного способностью к высокопарной агитации, сколь жалкого с точки зрения... телосложения, которым отличаются господствующие расы... В Индии воспитание [education] представляет все большую опасность»[13]. «Давать малайцам высшее образование значило бы вкладывать им в руки интеллектуальное оружие, которое они могли бы обратить нам на погибель»[14]. «Мы в безопасности, пока обучаем детей [Британской Малайи] читать, писать и считать исключительно на их языке»[15]. (Правда, нельзя сказать, чтобы даже в Малайе британская школьная политика всегда твердо следовала этой линии, да и христианские миссионеры /200/ распространяли среди «туземцев» не только те знания, которые были угодны британским империалистам.)

Именно подобную политику намеревался проводить в жизнь — причем гораздо более беспощадно и последовательно, чем британцы — Генрих Гиммлер в отношении народов «восточного пространства»: «Никогда в будущем не следует учить этих людей чему-то, кроме "умения написать [собственное] имя, кроме того, что покорность немцам... — божественная заповедь". Они не должны уметь читать». (В Англии, в страхе перед революцией, советовали не запрещать бедным читать, а вот писать не разрешать.) Рейхсляйтер Мартин Борман в начале октября 1940 г. заявил следующее: «Полякам надо оставить их католических попов, чтобы они "оставались тупыми и глупыми"». А всех польских интеллектуалов, по его мнению, следовало уничтожить, что «отныне... становилось законом жизни»[16]. Некий крайсляйтер и гебитскомиссар Бехер как-то заявил: «У кого я замечу интеллект, тот будет расстрелян»[17]. Тех же поляков, которых никак не удавалось лишить этой тлетворной образованности, просто уничтожали: «Слой вождей, выявленный нами сейчас в Польше, подлежит ликвидации; то, что вырастет потом... надо будет снова удалить»[18]. В мае 1940 г. генерал-губернатор доктор Ханс Франк отмечал в своем дневнике: тот факт, что внимание всего мира сосредоточено на Западном фронте, «мы используем... для массовой ликвидации... поляков, прежде всего ведущих представителей польской интеллигенции...»[19] Таким образом, власть, наводившая «порядок» на «восточном пространстве», в «немецкой Индии» Гитлера, не испытала на себе того, что для британского империалиста Картхилла было «проклятием клеветнической прессы»[20], проклятием интеллектуалов-моралистов, которые «из моральных соображений противятся общезначимым принципам»[21]. Тех, кто не приемлет истин, верных «для всех остальных», тех, кого проклинал еще Карлейль, а доктор Геббельс назвал «критиканами». И не кто иной, как Адольф Гитлер, чувствовал себя обязанным «самым жестким образом обходиться с теми [в том числе и] фѐлькише бумагомарателями, которые в подобной форме приобретения земли [немецким мечом для немецкого плуга] видят нарушение священных прав человека... и соответственно выступают против нее своей пачкотней»[22]. Ведь смерть последнего немца стала бы смертью и для последнего пацифиста, — иронизировал Гитлер.

Картхилл возлагал часть вины за потерю Индии и на сентиментальных человеколюбцев, английских прихвостней француза Руссо, в своей чувствительности «до крайности взволнованных (столь /201/ благородно и... столь неразумно) реальными и мнимыми страданиями Индии», «субъектов... хорошо знакомых психиатру и службе по охране нравственности»[23]. Ведь случай Британской Индии, по его мнению, — «первый и единственный пример» ситуации, когда от «драгоценного имущества» «отказываются по моральным соображениям»[24]. И как «слюнявый гуманизм» (в период немецкого экономического чуда на смену этой формуле пришла другая — «выжимание слез») досаждал немецким расистам и империалистам при Гитлере (и его предшественниках), так и «сентиментальный идеализм» был бельмом на глазу для образцовых представителей британского империализма, порожденных английскими паблик-скул, учившими, что «джентльмен» никогда и нигде не должен поддаваться эмоциям — ни умиления, ни сострадания.

Но если эмоции были неприемлемы (сентиментальные гуманисты «с особым удовольствием фиксируют внимание на... [возбуждающих сочувствие] подробностях мятежа рабов в Индии»[25]), то и на рассудок вскоре перестали рассчитывать — так как оказалось, что с его помощью невозможно противостоять ни социальной критике, ни критике империализма. Теперь для существующего положения оставалась лишь одна защита — «инстинкт». «Предрассудки, основанные не на разуме, а на инстинкте... имеют глубокие корни и... вероятно, являются здоровыми», — заявлял Картхилл. Ведь «расовая память» инстинктивна, «расовая память... указывает путь к надежности». Картхилл, как до него Хьюстон Стюарт Чемберлен, а после — Гитлер, считал, что инстинктивное не может быть опровергнуто разумом[26]. Уже сама его враждебность к просвещению и гуманизму как бы являлась рекомендацией «думать кровью» ради сохранения Индии для Англии. Ведь «инстинкт... был приобретен в результате выживания самых способных представителей расы... он незаменим для обеспечения безопасности... расового единства»[27].

«Реакция здорового сообщества» нашла свое выражение в следующем заявлении расиста Роберта Нокса, которое он сделал после «мятежа» индийцев: «Если мы собираемся сохранить за собой наши тропические территории, то единственный выход — оставаться воинственными хозяевами, повелевающими рабами-туземцами; и при этом мы всегда должны жить в страхе ужасной мести с их стороны... И тогда все... человеколюбие и... братство... которое сбивает нас с истинного пути и оставляет безоружными, будет сразу же отвергнуто». Даже в 1938 г. «мы брали с собой в церковь по воскресеньям ружья и патроны — на случай, если индийские части вдруг восстанут, как это сделали стрелки шестидесятого [полка]... 10 мая /202/ 1857 г.», — говорится в воспоминаниях одного англичанина, писавшего о последних временах британского колониального господства, временах его упадка[28]. Эти воспоминания свидетельствуют о том, что колониальные англичане до конца сохранили страх, свойственный английской буржуазии викторианского времени, страх перед взрывом недовольства масс, которые разрушат установленный порядок и конфискуют их собственность. Таким образом, для англичан массы являлись естественными врагами и нужно было быть готовыми в любой момент подавить их. Всеобщее избирательное право, в конечном счете, даже у либералов вроде Маколея вызывало «содрогание и отвращение», поскольку оно считалось «несовместимым с собственностью — а... потому и с самой цивилизацией». «Первое, на что демократия употребит приобретенную политическую власть, — ограбит каждого... на ком есть приличный сюртук»[29].

Как представитель колониальных англичан в Индии Картхилл выражал ужас перед «неким подобием недочеловеков», ужас перед «социальными париями», объяснявшийся тем, что «рядом живет низшая и покоренная, но выжившая, не истребленная раса» — или же раса, являющаяся негативным «последствием... естественного отбора»[30]. «Для тех, кто не может соответствовать все более высоким требованиям, остается лишь судьба парии. Таким образом, народ бездны... становится все многочисленней по сравнению с населением Запада. Сам по себе народ бездны абсолютно неспособен сокрушить социальный порядок... Пария находит себе вождей среди людей здорового племени»[31]. «В каждом человеке еще живет обезьяна. Она сожалеет о потере хвоста и тоскует по своему дому в кронах деревьев. А история цивилизации — это история постепенного подавления обезьяны, и поскольку обезьяна еще живет в самых лучших и благородных из нас, цивилизация так и не смогла одержать полной победы»[32].

«И пока человек-обезьяна без стеснения удовлетворяет свои влечения, правительство свергают»[33]. Таким образом, Картхилл рассматривал попытки поднять восстание в Британской Бенгалии в 1905 г. хоть и не как бунт «зверолюдей» (тех, что страшили англичанина Чарлза Кингсли в образе даяков, Хьюстона С. Чемберлена — в образе метисов, тех, которых собирался покорить Генрих Гиммлер на территории Советской России), но все-таки уже как «восстание неарийских элементов»... Даже гандизм, отрицавший насилие, ассоциировался у него с большевизмом. Причину кризиса 1918— 1924 гг. Картхилл видел и в «сильном влиянии евреев», «как в Англии, так и в Индии»[34]: «За теорию еврейского заговора больше аргументов, чем против нее». (В то время подобные представления /203/ уже не были редкостью. Так, «Введение в историю Англии» Флетчера, выдержавшее много изданий, предупреждало: «Индия, полностью оставленная на милость евреев, чиновников-индусов, пишущих по-английски, и мадрасских адвокатов, безусловно является самым пустым из всех пустых мечтаний демократии»)[35]. Бард английских империалистов Редьярд Киплинг, вдохновленный ветхозаветными представлениями[36], и, кстати, бывший частым гостем визионера империализма Сесила Родса, также чувствовал, что призван оказать сопротивление «еврейскому влиянию» внутри и вне Индии. (Будучи англичанином, Киплинг исходил из аксиомы, что британцы являются избранной Богом расой, и, следовательно, просто не могут ошибаться)[37].

Перед лицом всех этих опасных сил, «невежества избирателей... тлетворного влияния английских либералов, сентиментальных гуманистов, интеллектуалов, лишенных инстинкта, перед лицом мобилизации парий, людей-обезьян, неарийской части населения Индии», Картхилл как преданный сторонник империи настоятельно рекомендовал «холодно, спокойно и безжалостно» производить «подавление»777.

Картхил еще не называл пугающий «народ бездны» «недочеловеками», но уже предлагал массовое административное убийство в качестве вполне политического выхода из сложившейся ситуации. Оправданием этого метода прежде всего служило приписываемое «восточным людям» представление о «политическом избиении как об одной из обязанностей правительства». Уже через семнадцать лет аналогичный «аргумент» был применен в «Индии» Гитлера, на «восточном пространстве»: «Русский испокон веку привык к беспощадному отношению со стороны властей»[38]. («Восточный человек», туземец, то есть подданный, якобы «смотрит [на административную резню] как на дело в высшей степени похвальное и вовсе не заслуживающее порицания». Правители же, не запятнавшие себя кровью, в представлении восточных людей являются трусами, — полагала раса господ[39].) «Отказываться от власти он [правитель] не желает, и ясно, что в таком случае избиение является единственно возможным решением»[40], прежде всего для сохранения власти над людьми Востока. Но и в отношении самой Англии «Картхиллова» апология и «зерцало государей» британского империализма предписывали использовать массовое убийство («избиение») в качестве административного акта контрреволюции: «Если есть партия, которая может стать сильной и потому опасной, то часто бывает актом благоразумия уничтожить ее вовремя» — если правительство само приходит к выводу, что «избиение» необходимо[41]. А «если /204/ когда-нибудь революционная партия в Англии достигнет значительной силы и почувствует себя в состоянии послать вызов правительству... тогда, я думаю, вопрос решится именно избиениями»[42]. Картхилл, этот апологет империализма, был уверен, что «когда представится случай, британцы проявляют поразительную энергию и последовательность в этой сфере административного воздействия». Словно бы массовое убийство было не более чем «продолжением политики иными средствами»...

Картхилл явно сожалел о том, что в ответ на всю губительную и подрывную работу британских моралистов, «сентименталистов», на угрозу английскому господству в Индии со стороны «народа бездны» и индийских интеллектуалов британцы не смогли продолжить свою политику «иными средствами» — средствами «административной резни».

Антипатия заступников «народа бездны» к тем, кто причиняет страдание, ассоциировалась у этого выпускника паблик-скул с «бабскими», изнеженными чувствами: возбуждение и страх «сентименталистов» при запахе крови носили, по его мнению, истерический характер и являлись слабостью[43]. Картхилл — как и Альфред Розенберг и Хьюстон Стюарт Чемберлен — с негодованием отвергал «сентиментальное» христианство, он не принимал «мягкого сирийского Адоная... бога, милующего прелюбодейку» и плачущего над Иисусом. (Гитлер же пошел в этом вопросе еще дальше и увидел в христианстве иудейский «протобольшевизм», разлагающий государство[44].) И поэтому вполне логично, что Картхилл (которого в качестве наставника особо рекомендовали гитлеровские геополитики) считал освящение через страдание, через терзания в Гефсиманском саду, через кровь на Голгофе — то есть основной опыт христианства — нецелесообразными. Ведь этот опыт — в случаях, «когда убивают англичанина или негр насилует англичанку» — не учит реагировать так, как подобает в империи. Те же, кто мучил цветных, называя их «проклятыми ниггерами», остались в глазах «хранителя империи» Картхилла «безупречными и отважными офицерами или храбрыми солдатами». Книгу же Картхилла можно охарактеризовать как «необычайно откровенное выражение позиции британских колониальных чиновников в Индии», — писал автор книги «Империя и английский характер»[45]. По сути, книга Картхилла является апологетикой британского расистского империализма и ее справедливо относят к источникам британского фашизма[46]. /205/


Примечания

*. В 1925 г. эта книга (правда, в сильно сокращенном виде) была издана и в России под заглавием: Ал. Картхилль. Потерянная империя: Почему англичане потеряли Индию. Повесть англо-индийского администратора / Пер. Н. Губского и Е. Зубковой под ред. В. Яковлева. [М.]: изд-во М. и С. Сабашниковых. 1925. Далее некоторые цитаты приводятся по этому изданию.

1. Herbert G. Wells, "The New Republic": Works, Vol. IV (London, 1924), p. 258; Parry, Delusions, p. 26f.

2. Karl Haushofer, in: Al Carthill, Verlorene Herrschaft. Wie England Jndien aufgab (Berlin, 1924), S. 9; Ал. Картхилль. Потерянная империя: Почему англичане потеряли Индию. Повесть англо-индийского администратора / Пер. Н. Губского и Е. Зубковой под ред. В. Яковлева. [М.]: изд-во М. и С. Сабашниковых. 1925. С. 114.

3. Ibid., S. 114.

4. Ibid., S. 206f.

5. Ibid., S. 12.

6. Ibid., S. 10.

7. Hannah Arendt, Elemente und Ursprunge totaler Herrschaft (Frankfurt, 1955), S. 349.

8. Carthill, Verlorene Herrschaft, S. 63; Ал. Картхилль. Потерянная империя: Почему англичане потеряли Индию. Повесть англо-индийского администратора. С. 70.

9. Ibid., S. 141.

10. Ibid., S. 142.

11. Ibid., S. 143.

12. Hermann Schreiber. Land im Osten. erheissung und Verhangnis der Deutschen (Dusseldorf, 1961), S. 342f.

13. Rex Stevenson, Cultuvators and administrators. British educational policy towards the Malays 1875-1906 (London, 1975), p. 76.

14. Ibid., p. 58, 75, quotes The Times of Malaya (Ipoh, Perak) of 9. February 1905, p. 5.

15. Ibid., p. 58, quotes Perak Annual Report (1895) without further details.

16. Jochen von Lang, Der Sekretar. Martin Bormann: Der Mann, der Hitler beherrschte (Munchen, 1990), S. 159; Brian Simon, Studies in the history of Education, 1780—1870 (London, 1969), p. 132, quoting R. Brimley Johnson (Editor), Letters of Hannah More (1925), p. 183.

17. Hermann Schreiber, Land Im Osten. Verheissung und Verhangnis, S. 353.

18. Ibid., S. 343, zitiert Generalgouverneur Dr. Hans Frank in der Polizei-Sitzung vom 30. Mai 1940.

19. Internationaler Militargerichtshof, Nurnberg (wie Anm. 707), Band XXII, S. 546.

20. Carthill, Verlorene Herrschaft, S. 146.

21. Ibid., S. 309.

22. Adolf Hitler, Mein Kampf (Munchen, 1936), S. 739ff: Christian Zentner, Hitler, Mein Kampf. Kommentierte Auswahl (Munchen, 1974), S. 32.

23. Carthill, Verlorene Herrschaft, S. 71.

24. Ibid., S. 13.

25. Ibid., S. 117.

26. Ibid., S. 72-73.

27. Ibid., S. 72.

28. R. Knox, in: Popular Magazine of Anthropology, I (1866), pp. 24ff, quoted by Christine Bolt, Victorian attitudes to Race, p. 22; Dennis Kincaid, British social life in India (London, 1973), p. xviii.

29. Thomas Babington Macaulay, Complete Writings, Band IX (New York, 1898?), S. 308— 317, quoted in: Houghton, Victorian frame of mind, S. 55—57.

30. Carthill, Verlorene Herrschaft, S. 108—109.

31. Ibid., S. 110.

32. Ibid., S. 110, 233.

33. Ibid., S. 234.

34. Ibid., S. 237.

35. Ibid., S. 101; C. Robert Leslie Fletcher, An Introductory History of England, Vol. V (London, 1904), p. 418.

36. Carthill, Verlorene Herrschaft, S. I79f.

37. Rudyard Kipling, Something of Myself (London, 1937), pp. 224f; K. Bhaskara Rao, Rudyard Kipling's India (Norman, USA), p. 6.

38. Ernst Klee & Willi Dressen, "Gott mit uns". Deutscher Vernichtungskrieg im Osten (Frankfurt, 1989), S. 34.

39. Carthill, Verlorene Herrschaft, S. 98; An. Картхилль. Потерянная империя: Почему англичане потеряли Индию. Повесть англо-индийского администратора. С. 77.

40. Ibid., S. 98; Там же.

41. Ibid., S. 92f;Taм же.

42. Ibid., S. 89; Там же.

43. Ibid., S. 88.

44. Hitler, Monologe, S. 96: 19. und 21. Oktober 1941.

45. Carthill, S. 85; K. Tidrick, Empire and the English Character, p. 237.

46. Otto-Ernst Schuddekopf, Fascism (London, 1973), p. 31.

Предыдущая | Содержание | Следующая

Спецпроекты
Варлам Шаламов
Хиросима
 
 
«Валерий Легасов: Высвечено Чернобылем. История Чернобыльской катастрофы в записях академика Легасова и современной интерпретации» (М.: АСТ, 2020)
Александр Воронский
«За живой и мёртвой водой»
«“Закон сопротивления распаду”». Сборник шаламовской конференции — 2017