Текст, который вы читаете, написан от лица и в интересах пациента – слишком уж часто ему отказывают в праве голоса.

Дорогие коллеги по несчастью! Я так обращаюсь к вам потому, что, по статистике, едва ли не 100% россиян лично или через родных и близких сталкивались с врачебными ошибками (профессионалы называют их «медицинские правонарушения») [1]. Простой пример: ваш участковый врач, приходя по вызову, моет руки? Мой – нет, и сапог тоже не снимает. (Полбеды; на соседнем участке некий тихий гений во время эпидемий гриппа лечит страждущих… дистанционно, через дверь. А то заражусь от вас, говорит, и останетесь без квалифицированной помощи.) Когда прошла весть о том, что терапевтам из поликлиник наконец-то повысят зарплату, мне вспомнился именно этот медицинский сотрудник. Я совершенно не рада тому, что он получит свою тысячу долларов: мне кажется, он все равно будет проходить мимо мыла с полотенцем. Мы ведь с вами моем руки много раз в день и даже зубы чистим, хотя никакого гонорара за гигиену не получаем. И если медработник с многолетним стажем не моет рук, войдя с улицы, это не предмет для нареканий. Это приговор в профнепригодности.

А кто его вынесет, этот приговор? Его не вынесет никто, дорогие друзья и коллеги. Изредка в публичное поле просачиваются сведения о наиболее вопиющих случаях врачебной халатности – вы заметили, что все они развиваются по одной и той же модели?

На первом этапе усилия заинтересованных лиц сводятся к тому, чтобы размазать ответственность по возможно большему числу участников. Скажем, последняя история – двухмесячной Сони Куливец. Только что были и медсестра, проводившая роковую манипуляцию, и контролировавший ее деятельность врач – и уже пустота. Сняты главврачи, медсестра под шумок перевелась в другую больницу – все допустившие халатность работники при деле.

На втором этапе поиск виноватых прекращается и подменяется разговором за жизнь: тяжела участь российского врача – ни денег, ни уважения. «О какой нехватке персонала может идти речь, - возмущался знакомый медик, прослушивая очередной репортаж о Соне, - когда сестра просто вместо вены ткнула в артерию!» Заодно появляются слухи о какой-нибудь редкой патологии пациента, которая и привела к столь плачевному исходу, будь то младенец-грудничок или солдат-срочник. Все равно, дескать, не жилец был.

На третьем этапе пострадавший благополучно забыт, а общий пафос высокопарного обсуждения сводится к призыву: не судите врача, ведь это святая профессия (негоже профану копаться в том, чего он не понимает)! Собственно, почему только врача? Я предлагаю продолжить ряд: не вини военного – они защищают отечество, не лезь к милиционеру – он спасает наши жизни, отойди от летчика – он все равно управляет слишком сложным аппаратом, чтобы в нем кто-то еще разобрался, и, уж конечно, руки прочь от хлебопека – где бы мы были без его хлеба, не обижай мастера санэпидпроверками!

Звучит абсурдно. Однако попытки заикнуться о необходимости контроля – любого! – над деятельностью медиков, обрывают быстро: забыли о деле врачей? Во времена убийц в белых халатах захотели? То-то. Как будто речь идет о колесовании на Красной площади. Жертв врачебных ошибок волнуют три проблемы: кто оплатит последствия ошибки, попросит ли кто-нибудь прощения и предотвращено ли неумелое врачевание в будущем. (Увольнение здравомыслящему наблюдателю кажется, как правило, неадекватным наказанием, реально действующая система из курсов переподготовки - лишения диплома – запрета на профессию – лишения свободы выглядит предпочтительнее. Ну, какое повышение квалификации облагородит екатеринбургскую медсестру, заклеивавшую рот грудничкам пластырем? Ей просто противопоказана работа с людьми.)

Есть и второй вариант, его успешно опробовали пару лет по ходу процесса над трансплантологами – любой разговор о правонарушениях, связанных с изъятием и пересадкой органов, с ходу блокировался душераздирающими картинами из жизни больных детей, ожидающих доноров. Конкретное обсуждение быстро превращалось в поле битвы сил добра со злом, прогресса – со средневековым мракобесием. Например, признать по умолчанию любого гражданина потенциальным донором – прогрессивно, а рассусоливать что-то там о желаниях донора – невежественно и безнравственно. Манипуляция нехитрая, но оттого не менее эффективная. Кому захочется прослыть неграмотным ретроградом? Не знаю, как у вас, уважаемые читатели, а у меня от выступлений главного трансплантолога РФ профессора Шумакова осталось одно, но стойкое чувство вины: только полный негодяй, родившись со здоровыми почками, к тому же хочет распоряжаться ими самостоятельно и, возможно, даже лечь с ними в могилу.

За словесной суетой остаются в тени по-настоящему актуальные темы. Например, какие права у врача и у пациента, на какие ошибки имеет право доктор, как отличить халатность от врачебной ошибки, каким мы с вами, дорогие пациенты, хотим видеть здравоохранение, в конце концов. Засекреченная как атомная отрасль, изолированная от внешнего мира как армия, официально бесплатная и лопающаяся от полуофициальных платежей как образование, повязанная круговой порукой как милиция – именно такой предстает сегодня отечественная медицина пациенту. Причины известны – непрозрачное здравоохранение досталось в наследство от советских времен, и никто, кроме пациентов, в его изменениях и любой осмысленной дискуссии не заинтересован.

Интересная новость промелькнула на днях: узнав о произошедшем с Соней Куливец, родители больных детей впали в панику, остановить которую удалось лишь распоряжением пускать их в отделения. С незапамятных времен проникнуть в российские больницы едва ли не труднее, чем на режимный объект. Самый пламенный спич против визитов к больным автор этих строк слышал в отделении нейрореанимации одной московской больницы. Пока врач на весьма повышенных тонах объяснял, что никогда не допустит ни одну инфекционно опасную мать ни к какому умирающему ребенку, за его спиной рабочие носили стремянки и ведра с краской: в отделении шел… ремонт. История Сони показала, что не только маляры, но и мамы с папами могут быть безвредны для деток. Почему бы нам, коллеги-пациенты, воспользовавшись случаем, не добиться отмены устаревшего и бесчеловечного запрета?

Следствием описанного положения вещей стало размывание врачебной этики. Вам не кажется, друзья, что наши эскулапы все реже видят в нас людей? Пока истории болезни, по старой присказке, ведутся для прокурора, а не ради нужд больного и его лечащего врача, и чувство профессионального достоинства исчерпывается цеховой солидарностью, рассчитывать нам особо не на что.

P.S.

В небольшой, не особенно богатой и далекой от всякого социализма африканской стране Тунис врач – весьма уважаемая профессия. В государственных клиниках его заработок составляет около 1000 долларов (при средней зарплате в 400 условных единиц). Однако целью молодых медицинских работников является открытие собственной частной практики: доходы едва ли не вдесятеро выше. Медобслуживание – бесплатное, в государственных клиниках – постоянные очереди. Поэтому государство обязало ушедших в частный сектор специалистов один день в неделю отрабатывать в обычных больницах бесплатно: чтобы рядовые тунисцы, упаси боже, не подумали, что бесплатная медицина чем-то хуже платной и качественная помощь доступна лишь за деньги…

Приложение

Алексей, 20 лет, студент 4 курса Второго Московского государственного медицинского университета

1. В университете существует такой предмет, как этика и деонтология, на котором освещаются и врачебные ошибки. По большому счету там дают фактическую информацию, то есть статьи из «Закона о здравоохранении РФ». Этот предмет изучается в течение одного семестра. Но гораздо больше знаний я, конечно, почерпнул из своей врачебной практики.

2. От врачебных ошибок никто не застрахован. У каждого врача, занимающегося более серьезной областью медицины (хирургия, терапия), ошибки не редкость. Я думаю, что я не буду исключением. Все, что я могу сделать сейчас,– это в первую очередь получить качественные знания. Каждый студент медицинского вуза однозначно должен читать больше книг, чем дано в программе.

Татьяна, 25 лет, ординатор-офтальмолог

1. Нельзя сказать, что мы изучали юридические аспекты. Вкратце упоминалось о правах врачей и врачебных ошибках. Но это было совсем коротко, буквально несколько пунктов. Единственное, нас учили дифференцировать право на ошибку и врачебную халатность.

2. Я не исключаю возможность ошибок в своей практике. Они, в частности, могут случаться на ранней стадии заболевания, когда вырисовывается не совсем четкая картина. Конечно, я пытаюсь делать все, чтобы этого избежать. Прежде всего нужно иметь необходимые знания, остальное нарабатывается с опытом. Не менее важно быть ответственным и внимательным человеком.

Александра, 23 года, студентка Московской медицинской академии им. И.М. Сеченова

1. Мы изучали статьи из Уголовного кодекса РФ относительно медицинской деятельности. Туда входят такие пункты, как халатность, проступки, право на ошибку, недобросовестность и т.д. А такого понятия, как врачебная ошибка, там нет. Это скорее литературный термин, который очень популярен в народе.

2. Ошибку невозможно предвидеть. Чаще всего врач ошибается вовсе не из-за халатности. Бывают сложные клинические случаи, когда исход лечения предсказать невозможно. Если же оплошность совершается из-за недобросовестности врача, это уже совсем другая проблема, с которой справляются посредством лишения диплома и других мер наказания.

Евгений, 25 лет, ординатор-стоматолог

1. В течение месяца нам объясняли разницу между врачебными ошибками, которые уголовно не наказываются, и преступной халатностью, за которую по закону могут и посадить.

2. В первую очередь нужно правильно вести документацию. Записывать на бумаге каждый свой шаг, чтобы всегда можно было свериться с записью, знать точные дозы лекарств и предрасположенность к ним пациентов. Стоматологи чаще других платят за свои ошибки. В прямом смысле слова. Очень многие сейчас стали подавать на нас в суд.

Анна, 22 года, студентка 5 курса лечебного факультета Тверской государственной медицинской академии

1. В нашем вузе преподают этику, биоэтику, деонтологию, но при этом понятие «врачебной ошибки» ни в одной из этих дисциплин не присутствует. На занятиях по праву мы решали задачи – прав врач или нет в такой-то ситуации. Нас постоянно накачивают: вы должны об этом помнить, вы должны оформлять всю медицинскую документацию так, чтобы не подставить себя.

2. Правильно оформлять историю болезни, записывать каждый свой шаг: что сделал, что посмотрел, что обнаружил, все жалобы больного. Чтобы потом было не придраться. Потому что сейчас набирают обороты медицинские страховые компании, и любая жалоба пациента может привести к иску больнице. Мой начальник постоянно говорит: ты должна все свои действия контролировать, ты должна помнить, что тебя могут отдать под суд, могут быть уголовные дела — каждое утро, когда он принимает у меня смену, идет такая прокачка мозгов. Вообще каждый врач считает своим долгом сказать, что история болезни пишется не для себя, а для прокурора.

По этой теме читайте также: