«Лифшиц считал модернизм интегрированным бунтом, то есть бунтом абстрактным, который в итоге ведёт в старый хлев: капитализм интегрирует этот протест, научается с ним работать. Порой это происходит действительно в трагических формах. Но вспомним, что говорил Лифшиц. Иногда от трагедии до шарлатанства один шаг. Кое-кто, кажется, уже давно не против того, чтобы его интегрировали: в старом хлеву не так уж и плохо, там тепло и кормят. Изредка можно угрожающе повизгивать в сторону хозяев хлева, но это так — для успокоения души и для имиджа. Вот так можно объяснить всю раздвоенность гутовской позиции».
«В 1929 году Лифшица спасло только то, что он действительно не принадлежал ни к какому политическому направлению, ни к «правому уклону», ни к «левому», а выска
зался «только» по вопросу эстетическому. Ныне же модернизм стал и является всё более ощутимой и прямой политической силой и, может быть, заставляет признать всё более актуальным и самым актуальным вот это его определение, данное Мих. Лифшицем: «Обывательское приспособление профессоров и литераторов к реакционной политике империалистических государств — это мелочь по сравнению с евангелием нового варварства, заключённым в самых искренних и невинных исканиях модернистов».
«Нет ничего отвратительнее сознательного искажение правды, пишет он в первом абзаце своего текста. Это наблюдение выводит нас уже на следующий уровень. Как чудесно, начать разговор с обвинения противника не в заблуждении, непонимании, даже не в недоумии, а в сознательном искажении истины. Здравствуй племя младое, незнакомое! Впрочем, и не такое незнакомое. Я хорошо помню подобный стиль письма по советскому времени».
«В этом деле, как и во всяком другом, нет, по меткому выражению Лифшица, ничего полезнее поиска истины. Найти её трудно, но тем ценнее всякое искреннее стремление к правде – и тем отвратительнее сознательное её искажение. Могло ли при жизни Лифшица кому-нибудь прийти в голову, в том числе и ему самому, что авангардисты и постмодернисты будут учить, как правильно “читать Лифшица”? Учить, имея мощную поддержку разных влиятельных общественных структур, получая финансирование под свои проекты?»
«…в мире существует некое затмение умов, проистекающее, должно быть, из особой сложности основного вопроса времени. Люди уже привыкли слышать самые удивительные вещи. Прогрессом называют воскрешение религии, свободой — идеал средних веков, реализмом — отказ от реального взгляда на мир. Правое горделиво считает себя очень левым. Принимая во внимание нынешнюю склонность строить из всяких подручных материалов антимиры, все это можно было бы назвать антимышлением. Согласно моде на антимышление вы должны считать передовые идеи тёмными, а тёмные — передовыми, иначе вас самих зачислят в мракобесы».
«Пора оставить привычку относиться к культуре просто как к своего рода энциклопедии. Тогда человек предстает исключительно как вместилище и хранилище эмпирических данных, неосмысленных и разрозненных фактов, которые надо сложить в его мозгу наподобие словарных колонок, а в нужный момент в ответ на тот или иной запрос из внешнего мира выдать их. Такой подход к культуре воистину вреден, особенно для пролетариата.<…>Настоящая культура не имеет с этим ничего общего. Она — высокая организованность, самодисциплина, она — овладение собственной личностью, овладение высшим сознанием, благодаря которому удается постичь своё собственное место в жизни, своё в ней предназначение, свои права и обязанности».
«Наша интеллигенция вместе с научным разумом потеряла и знания, и способность к историческому анализу. И та же социальная наука подскажет тем, кто не поддался на искус уйти в духовную “несознанку”: за это противное исторической миссии интеллигенции отступление от служения разуму придется платить дорогой ценой. Разразившийся культурный коллапс проявляет себя в моральном разложении (потере совести) интеллигенцией и одновременном грубо демонстративном отказе от духовности со стороны православных иерархов».
«Мне говорят: развивай все сокровища своего духа для свободного самонаслаждения духом, плачь, дабы утешиться, скорби, дабы возрадоваться, стремись к совершенству, лезь на верхнюю ступень лествицы развития, — а споткнешься — падай — черт с тобою — таковский и был сукин сын... Благодарю покорно, Егор Федорыч, — кланяюсь вашему философскому колпаку; но со всем подобающим вашему философскому филистерству уважением честь имею донести вам, что если бы мне и удалось влезть на верхнюю ступень лествицы развития, — я и там попросил бы вас отдать мне отчет во всех жертвах условий жизни и истории, во всех жертвах случайностей, суеверия, инквизиции, Филиппа II и пр. и пр.: иначе я с ступени бросаюсь вниз головою. Я не хочу счастия и даром, если не спокоен насчет каждого из моих братий по крови, — костей от костей и плоти от плоти моея. Говорят, что дисгармония есть условие гармонии; может быть, это очень выгодно и усладительно для меломанов, но уж конечно, не для тех, которым суждено выразить своею участью идею дисгармонии».
«Главная черта марксистского литературоведения — понимание литературы как части идеологической сферы жизни общества. Его задача состоит в обнажении и критике идеологических механизмов, лежащих в основе литературного текста, в основе его восприятия и трактовки. Эта критика должна служить одним из строительных блоков общей научной критики идеологии, которую предлагает марксизм — не только комплексная научная теория, но и вытекающая из теории практика социального освобождения».
«Вопрос революционных истоков особенно смущает буржуазию. Разве не является средний класс самым мирным из всех, преданным в силу своих материальных интересов идеалам стабильности, предсказуемости и терпения, более склонным к миролюбию и парнокопытной медлительности, чем к неуёмности хищников? Тогда как буржуазия может согласовывать этот идеал со своим действительно кровавым появлением на исторической арене? И как может она примирить своё стремление к стабильности с тем, что её революция, вне всякого сомнения, никогда на самом деле не прекращается — что класс капиталистов, как указывает нам Маркс, является по своей сути наступающей силой, вечно сотрясающей, разоблачающей, подрывающей, разрушающей?»
«Кому верить — теоретикам футуризма, утверждающим, что диалектика в искусстве ведет от познания жизни к какому-то жизнь строению, от реализма к тому, чтобы "превращать индивидуумы в простые рупоры эпохи",— или "именующим себя марксистами" Марксу, Энгельсу, Плеханову, Ортодокс, утверждающим, что диалектика в искусстве ведет к Шекспиру, к Толстому, к реализму, к точному познанию жизни?»
«Противоречие между возрастающей ценностью культурного капитала и границами в возможности его реализации в современной рыночной экономике – одно из проявлений базового противоречия капитализма. Даже вознаграждая знания и квалификацию, рынок все время ставит границы развитию личности работника, принуждая его делать выбор между культурными потребностями и необходимостью продать умения. Создавая и накапливая свой культурный капитал, семья неизбежно сталкивается с этим противоречием. И делает выбор. Результаты этого выбора, содержание и объем культурного богатства семей формируют не только характеристики их благосостояния или образа жизни, но и качество общества. Чем меньше возможности и желания у семей копить и совершенствовать свои культурные традиции и богатства, тем, получается, общество в целом становится беднее».
«Человечество не может жить без идеалов... А, собственно, почему? И какой бы ни была интонация этого вопроса – издевательски-скептической, наивно-простодушной или философски-глубокомысленной – так или иначе он требует универсального и абсолютного ответа, то есть такого, который соответствовал бы любой содержащейся в вопросе интенции. Но начать, во всяком случае, придется издалека: чтобы понять, зачем нужен идеал, необходимо выяснить, что это такое, а для этого нужно поместить данное понятие в определенные референциальные рамки. Предельным понятием, задающим такие понятийные границы, в этом случае – применительно к моим целям и с моей точки зрения – и будет категория “культура”, каковое понятие и следует, поэтому определить прежде, чем состоится какой угодно разговор об идеале».
«В последние тридцать лет Бахтин был скорее брендом процветающей отрасли индустрии, чем индивидом. Индустрии не простой, а транснациональной, со всеми присущими ей атрибутами: разъезжающими по всему свету исполнительными директорами, международными конференциями и собственным журналом. В сфере теории культуры эта жертва сталинизма стала теперь частью — а во многом и жертвой — большого бизнеса».
«Во втором выпуске “Введения во всемирную историю” дается теоретический очерк истории первобытного (доклассового) общества. В своей реконструкции развития доклассового общества автор опирается на гигантский фактический материал, накопленный к настоящему времени наукой, которую у нас именуют этнографией, или этнологией, а на Западе - социальной антропологией. Значительная часть этих фактических данных и сделанных на их основе обобщений и выводов у нас мало известна или совсем не известна. А между тем без их знания трудно, а иногда и совершенно невозможно понять процессы, происходившие в ранних классовых обществах (древневосточном, античном, феодальном и “парафеодальном”, каким было в частности древнерусское общество)».
«Необходимость тесной связи истории и психологии нигде не проявляется так отчетливо, как в исследовании проблемы национального характера. Социологов и социальных психологов интересует в первую очередь, имеются ли между индивидами, принадлежащими к разным нациям и этническим группам, определенные эмпирически наблюдаемые психологические различия, и если да, то какова природа и степень этих различий. Историков же занимает преимущественно вопрос о происхождении этих предполагаемых различий, а также, в какой мере можно ссылаться на них как на объяснение тех или иных особенностей исторического развития стран и народов».
Несомненное преимущество этого курса в том, что в нем содержится краткое изложение отшлифованного временем знания. Это способ построения базисного учебного курса для студентов. Учебный курс Нейла Смелзера хорош еще тем, что он прекрасно логически организован, краток, содержит ключевые определения и формулировки основных выводов по всем разделам. Берите книгу Смелзера, читайте выводы, определения, вспоминайте содержание разделов и — на экзамен!
«К сожалению, структура книги — “проблемная” или, как сказал бы Даниил Хармс, “клочная” — мешает авторам добиваться ими же поставленной цели. Потому что очень трудно вот так с места в карьер на считанных страницах как следует раскрыть сложную проблему. А потом так же неожиданно переключиться на другую. С чисто историческими сюжетами это ещё как-то получается, а теоретические временами вызывают трудности понимания».
«В отличие от архаического мифа миф XX в. – это, как правило, не
только иллюзия, но и обман, ибо всегда есть люди, откровенно
заинтересованные в ремифологизации социума. Миф XX в. призван вернуть
человеку чувство эмоционального и интеллектуального комфорта и
утешения посреди хаоса, тем самым принимая на себя, даже в
безрелигиозном своем варианте, одну из главных функций религии –
функцию утешения “твари дрожащей”».
«Вполне справедливо утверждение, что действительность сама по себе не
имеет значения для художника, она служит для него лишь своего рода
трамплином. Но в каком смысле это верно? Только в том, что настоящий
художник никогда не ограничивается видимой скорлупой явлений, но
разбивает эту скорлупу, очищает от нее ядро, дабы мы могли “вкусить и
видеть”, – только в том, что он обладает особой способностью находить
прекрасное само по себе там, где оно скрыто».
Статья из курса лекций по социальной философии — с социально-философским анализом этого феномена. Фактически — очень краткое введение в культурологию.
«В век крушения социальных идеалов особенно важно понимать, во-первых, их абсолютную необходимость для развития культуры, во-вторых, их неизбежную утопичность. Культура может существовать без творчества, но преодолевается — только творческим усилием, доведенным до своего предела».
«...В конечном счете, то, каким становится человек, определяет социально-экономическая структура общества. Но происходит это сложным образом. Чтобы возникли и закрепились те или иные моральные нормы, выражающие интересы общества, люди, живущие в этом обществе, должны их осознать. Но это осознание не представляет собой простого процесса их познания. Оно всегда происходит далеко не в адекватной форме».
Ниже помещено начало работы доктора философских наук, проф. Ю.А. Муравьева, в которой с научных — а значит атеистических — позиций рассмотрена эволюция религии в культурологическом аспекте. В более полном виде с работой можно познакомиться по соответствующей главе «Религия как феномен культуры» в издании: Культура: теории и проблемы. — М.: Наука, 1995. С. 212-239. Здесь же важно лишь иметь в виду, что общая идея предлагаемой работы укладывается в одну фразу: стыд за несправедливые гонения на религию и церковь в советские времена — не основание для того, чтобы отказываться от научного рассмотрения сущности религиозного сознания, реакционных сторон религиозной идеологии и обскурантистской роли современного русского «религиозного возрождения».
Все права на материалы сайта принадлежат редакции журнала «Скепсис». Копирование публикаций приветствуется при наличии гиперссылки на scepsis.net и гиперссылки на страницу заимствуемой публикации; коммерческое использование возможно только после согласования с Наш e-mail:
