В древнем Египте, как и в древней Индии, идея воздаяния после смерти возникла на основе развития классовых антагонизмов, существовавших именно в этих странах. Она не могла быть привнесена сюда извне, так как классовое общество появилось здесь значительно раньше, чем в других регионах. Страны же, в которых классы сформировались относительно поздно, как правило, заимствовали эту идею у своих более развитых соседей, а затем развивали ее дальше.
Подобное явление имело, например, место в древней Греции. На рубеже XIII-XII вв. до н.э. Грецию захватили варвары, среди которых преобладали дорийцы. Затем здесь началось классообразование и формирование государств. Становящиеся государства были мелкими и слабо централизованными. Монархическая форма правления в них по сути еще не утвердилась и сохранялись пережитки родоплеменной демократии: народные собрания, традиции перераспределения наделов общинной земли между членами общины путем жеребьевки и т.д. Реальная власть, однако, находилась уже в руках родовой аристократии[1]. Формирующееся раннеклассовое общество такого типа просуществовало в Элладе с момента завоевания ее варварами-дорийцами по IX в. до н.э. включительно, то есть в период, который принято называть «гомеровским». Классовые антагонизмы в «гомеровской» Греции были относительно слабыми. Поэтому в эллинской религии того времени идея посмертного воздаяния отсутствовала[2]. Например, судя по произведениям Гомера, жившего на рубеже IX-VIII вв. до н.э., но отразившего и представления XI-IX вв. до н.э., загробное существование всех греков независимо от их классово-социального ранга сводилось к одинаково безрадостному для всех продолжению их земной жизнедеятельности[3].
Никакого загробного воздаяния за аморальные или высоконравственные поступки религия гомеровских героев не знала[4].
Позднее в «архаическую» эпоху древнегреческой истории, охватывавшую VIII-VI вв. до н.э., классовая поляризация в Элладе усилилась. Родовая знать разоряла крестьян-общинников, а крестьянство упорно боролось с закабалявшей его аристократией. Эта борьба в условиях трансформации общества Греции из восточного (азиатского) в античное (рабовладельческое) привела к утверждению здесь около VI века до н.э. нового типа государства – полиса. Основу классовой эксплуатации в полисе составляли уже не свободные бедняки, как это было раньше, а рабы, которых было значительно больше, чем свободных граждан. В этих условиях для удержания рабов в подчинении требовалась сильная и надежная армия. Создать же такую армию можно только было в форме народного ополчения из всех свободных граждан города-государства – полиса. Для этого необходимо было сплотить все свободное население путем предоставления мелким свободным производителям гражданских прав и обеспечения их экономического положения. Поэтому государство-полис должно было заботиться о материально-экономических и политических интересах свободных бедняков. На этой основе и возникло государство рабовладельческой демократии – полис[5]. Классическим примером полиса могут служить Афины. Реформы Солона и Клисфена в VI веке до н.э., а затем Эфиальта значительно ослабили здесь разорение свободного крестьянства и превратили аристократическое государство в полис[6]. Крестьянам же, потерявшим землю, правительство предоставляло земельные участки на территории союзников Афин. В результате положение свободного мелкого крестьянства улучшилось. Одновременно улучшилось и положение свободных ремесленников. Они могли теперь в более благоприятных условиях, чем в метрополии, заниматься ремесленным производством в специально создаваемых для этого колониях Афин. Разорявшихся афинских граждан привлекали также к общественным работам, службе в вооруженных силах и различных органах города-государства (суда, народного собрания и т.д.), причем все эти виды деятельности так или иначе оплачивались полисом[7]. Власти устраивали для обедневших граждан бесплатные угощения и театральные зрелища. Наконец, политическое устройство полиса позволяло разорявшимся гражданам улучшать свое материально-экономическое положение путем политической борьбы. В ходе этой борьбы, например, в 250 полисах Афинского союза власть олигархии сменилась рабовладельческой демократией. Аналогичные процессы протекали и в других греческих полисах.
Учитывая, что приблизительно с VI века до н.э. именно полисы определяли развитие Эллады, можно считать, что в это время классовые антагонизмы среди свободных греков в целом смягчились. Поэтому и осознание ими несправедливости строя классового угнетения в то время не могло получить значительного развития. А в условиях упорной и в конечном счете победоносной борьбы свободных эллинов с родовой знатью в период VIII-VI вв. до н.э. не могло произойти и осознания большинством свободного греческого населения неустранимости общества классовой эксплуатации. В силу всех этих причин в архаический период своей истории основная масса свободных эллинов не нуждалась в утешительном воздействии идей загробного блаженства и воздаяния. Соответственно указанные идеи в тот период не должны были усваиваться, а тем более создаваться сознанием этих эллинов.
Развитие ремесла и торговли, некогда породившее систему полисов, со временем потребовало выхода за узкие рамки небольших полисных государств. Например, богатые граждане, получавшие доход от внешней торговли или эксплуатации объектов в далеких колониях и заморских странах, стали тяготиться налогами, собираемыми с них полисами на воспомоществование обедневшим согражданам, и начали уклоняться от их уплаты[8]. Борьба за рынки сбыта, источники сырья, контроль над торговыми путями, как и потребность во внешних источниках финансирования помощи свободной бедноте и в рабах, на труде которых основывалось рабовладельческое производство, порождали постоянные междоусобные войны между полисами. Эти войны разоряли основную массу граждан и заставляли их требовать все большей помощи от государства, не имевшего для этого средств[9]. Афины, например, потерявшие после Пелопонесской войны (431-404 гг. до н.э.) контроль над своими бывшими союзниками, не могли уже наделять землей разорившихся крестьян на территориях этих союзников. Не в состоянии они были теперь в достаточном объеме оказывать материально-экономическую помощь своим обедневшим согражданам и в какой-либо другой форме. Ведь основным финансовым источником этой помощи являлись ранее принудительные взносы, взимаемые с союзников. Сходные процессы протекали и в других полисах. Вследствие того, что полис не мог одновременно удовлетворить экономические интересы богатого меньшинства и разорявшегося большинства граждан, разрушалась его основа – внутриполисная солидарность всех свободных греков. Поэтому с конца V в. до н.э. (до 70 г. этого века полисная система в целом сохраняла жизнеспособность) начался кризис полиса, особенно усилившийся в IV в. до н.э.[10]. В итоге, как это достоверно установила мировая историческая наука, с конца V в. до н.э. классовая поляризация и социальная борьба среди свободного населения полиса резко усилились[11]. Этот факт отмечали и современники, например, Платон («Государство», 422-е – 423-а). Классовая борьба, однако, не улучшила положения обедневших граждан. Более того, результатом этой борьбы явилось свержение в полисах рабовладельческой демократии и установление власти крупных рабовладельцев. Например, после поражения Афин в пелопонесской войне во всех полисах бывшего афинского союза вновь утвердились олигархические режимы. Дальнейшее углубление кризиса полисной системы стало важнейшей причиной завоевания Греции во второй половине IV в. до н.э. Македонией, а затем во II в. до н.э. Римом. Чужеземное господство еще более усилило классовые противоречия среди свободных греков. В эллинистический период, например, в агонизирующих, попавших под власть Македонии полисах, власть сосредоточилась в руках узкого круга самых богатых лиц, положение свободной бедноты ощутимо ухудшилось, а классовая борьба между гражданами еще более обострилась[12]. Потому-то, начиная с конца IV в. до н.э., осознание свободными греческими бедняками несправедливости строя классового угнетения значительно усилилось.
Но бурная политическая жизнь Греции в период кризиса и разложения ее полисной системы – гражданские войны, государственные перевороты, междоусобная война полисов, войны и восстания греков против македонских поработителей – вселяли в обедневших свободных эллинов надежду на улучшение их жизни. Лишь после упрочения господства Македонии над Грецией (приблизительно на грани IV и III вв. до н.э.), осознание свободными разорявшимися греками неустранимости классового гнета могло достичь значительного уровня. В силу этого с конца V в. до н.э. и приблизительно до рубежа IV и III вв. до н.э. свободные эллины в целом не должны были нуждаться в утешающем воздействии представлений о посмертном блаженстве и загробном воздаянии.
Эти представления в античном (рабовладельческом) обществе Греции не должны были порождаться или заимствоваться и рабами. Ведь большинство их составляли люди недавно потерявшие свободу и стремившиеся облегчить свою участь путем побега или восстания, а не с помощью религиозного утешительства. К тому же рабы столь интенсивно эксплуатировались, что быстро умирали. В течение же короткой жизни они были не в состоянии сформировать представление о загробном блаженстве и воздаянии, даже если бы захотели бы этого. Этническая неоднородность рабов не позволяла обеспечить преемственность в развитии их религиозных воззрений, что опять-таки препятствовало созданию ими указанных представлений. Кроме того, основную массу рабов того времени составляли варвары, находившиеся до их порабощения на доклассовом или раннеклассовом уровне развития, и поэтому не имевшие даже зачатков представлений о посмертной каре или награде. Вследствие этого они не могли даже усваивать готовую идею потустороннего воздаяния. Наконец, рабовладельцы удерживали рабов в подчинении исключительно путем прямого насилия и не были в силу этого заинтересованы в их идеологическом закабалении с помощью идеи посмертного воздаяния, уже созданной на Востоке.
Теперь, по-моему, легко понять, почему до середины IV в. до н.э. в большинстве эллинских культов и в официальной – олимпийской религии классической Греции представления о возможности улучшения посмертной судьбы и загробном воздаянии отсутствовали[13].
Вместе с тем в Элладе «архаического» и полисного периодов небольшая часть эксплуатируемых могла не только нуждаться в утешающем воздействии учения о загробном блаженстве и воздаянии, но и усваивать, а (по крайней мере, потенциально) и создавать его. К такого рода эксплуатируемым относилась часть закабаленных знатью крестьян предполисной эпохи; отдельные категории рабов, являвшихся, вроде спартанских илотов, полусвободными государственными крестьянами, и ремесленниками, обладавшими семьей и имуществом; рабы, посаженные на землю и имевшие имущество и землю; рабы, рожденные в неволе. Ведь они сохраняли преемственность в развитии религиозных представлений, а также могли осознавать неустранимость бесчеловечного строя классово-социального угнетения. В аналогичном положении находились и наиболее обездоленные свободные граждане полисов, не получавшие материальной помощи от государства и отчаявшиеся улучшить жизнь путем активной борьбы.
Судя по древнему Египту, создать представления о воздаянии после смерти за столь короткий промежуток времени, причем в условиях более слабых, чем в Египте, классовых антагонизмов среди свободных, было невозможно. Зато оказалось возможным усвоить вместе с восточными культами умирающих и воскресающих богов уже сформировавшиеся на Востоке представления об обрядово-магическом пути достижения посмертного блаженства и о посмертном воздаянии.
Вследствие вышеизложенного эти представления и появились в Элладе, например, в елевсинской и орфической религиях[14]. Проникновение в Элладу такого рода представлений сопровождалось сложным процессом ассимиляции восточных и греческих божеств[15] и трансформацией последних из богов, безразличных к посмертной судьбе людей, в богов, обеспечивающих посмертное блаженство и воздаяние. Богиня Деметра, например, в эпоху Гомера не имела никакого отношения к загробной жизни[16]. Затем, приблизительно в VII-VI вв. до н.э. она превратилась в главное божество Элевсинского культа, в котором в это время возник обрядовый путь достижения посмертного блаженства[17]. Еще позднее, в V в. до н.э., в культе Деметры появились зачатки идеи загробного воздаяния[18]. Точно также культ Диониса, на основе которого сформировалась религия орфизма[19], вначале не содержал учения о посмертной жизни. Когда, однако, в середине VI в. до н.э. он был соединен с орфизмом, в нем появился обрядовый способ получения потустороннего блаженства, а затем зачатки идеи посмертного воздаяния[20]. В результате такой трансформации культ Диониса, наряду с традиционными народными верованиями греков[21], включил в себя и веру в загробное воздаяние в форме идеи о посмертном перевоплощении души[22], характерной для Индии. Следовательно, по мере нарастания в Греции классовых антагонизмов в этих культах вначале появились заимствованные с Востока представления об обрядовом способе получения посмертного благополучия, а затем – заимствованные оттуда же зачатки идеи посмертного воздаяния[23]. Из греко-восточных и чисто восточных культов представления о воздаянии после смерти проникли в греческую философию[24] и литературу. Так, во второй половине VI века до н.э. их внес в философию Пифагор[25], а позднее в произведениях «Федон», «Горгий», «Федр» – Платон[26] и т.д. В V-IV вв. до н.э. эти представления отразились в сочинениях Аристофана, Софокла и других древнегреческих литераторов.
Но в целом до рубежа IV и III вв. до н.э. перечисленные мной выше греко-восточные культы были мало популярны в Элладе. К тому же в то время в них существовали лишь зачатки идеи посмертного воздаяния, которые не пользовались популярностью. Например, созданный во 2 половине VI века до н.э. пифагореизм, хотя и содержал в себе эту идею, долго оставался учением небольшой секты. Зато массовым успехом зрителей пользовалась пьеса Аристофана (446-385 гг. до н.э.) «Лягушки», в которой автор иронизировал над верой в загробное воздаяние. Едва ли значительный успех этой пьесы был возможен в условиях популярности веры в посмертное воздаяние.
Позднее, в период гибели полиса, в Элладе создались более благоприятные условия для распространения греко-восточных культов. Уже в ходе войны с македонскими захватчиками полисы стали объединяться в крупные союзы, в силу чего разложение полисной системы по сути завершилось. А с гибелью полиса рухнул весь их традиционный социальный уклад, и классовое угнетение свободных греков резко возросло. Борьба же бедняков с эксплуататорами, в конечном счете, закончилась победой крупных рабовладельцев. Кроме того, с установлением над Грецией господства Македонии и Рима эксплуатируемые эллины оказались под двойным и неустранимым гнетом своих и македонско-римских завоевателей. В этих условиях осознание греками несправедливости и неустранимости классово-антагонистического строя существенно усилилось. Поэтому со времен эпохи эллинизма (со времени покорения Эллады Македонией) эксплуатируемые греки все в большей мере стали нуждаться в посмертной компенсации их посюсторонних страданий.
В такой ситуации «национальная» религия Эллады, не содержавшая идей потустороннего блаженства и загробного воздаяния, пришла в упадок. Официальная полисная религия, например, перестала удовлетворять греков[27]. Ярким выражением этого явилось ограбление (приблизительно в 352 году до н.э.) десятками тысяч греческих наемников сокровищницы общеэллинского дельфийского святилища[28]. А при переходе от IV к III вв. до н.э. традиционная олимпийская религия Греции вынуждена была фактически уступить место отмеченным выше греко-восточным культам[29].
В целом же, как это достоверно установила мировая историческая наука, чем резче обострялись в Греции (архаического, полисного и эллинистического времени) классовые противоречия и чем, следовательно, в большей мере эллины осознавали несправедливость и неустранимость общества классового угнетения, тем сильнее становилась в ней вера в обрядовый путь обретения посмертного счастья и в загробное воздаяние. Элевсинская религия, например, будучи вначале родовым культом селения Элевсин в Аттике[30], распространилась постепенно по всему греческому миру, причем как религиозный центр Элевсин сравнялся с Дельфами[31]. Со временем влияние Элевсина усилилось настолько, что во время празднеств в Греции прекращались войны[32]. Кроме того, если вначале к Элевсинскому культу не допускались рабы, иностранцы, преступники, участники заговоров против государства, то затем он стал доступен и иностранцам, и рабам, и гетерам и т.д.[33] Значительно усилилась в элевсинской религии в период эллинизма и идея загробного воздаяния[34]. По всей Элладе и особенно Великой Греции (южной Италии) распространился со временем и орфический культ[35], причем идея потустороннего воздаяния усилилась и в нем.
Подобным же образом развивались в Греции того времени представления о посмертном блаженстве и воздаянии и в других греко-восточных религиях. К ним относились: культ Кабиров, занявший по степени своего влияния после 323 года до н.э. место рядом с элевсинской религией и орфизмом[36]; подвергшийся воздействию восточных религий культ Зевса[37]; эллинизированный культ древнеегипетской Исиды (и Сераписа) занесенный из Египта в IV веке до н.э.[38], и т.д.
Представления о посмертном блаженстве и воздаянии широко распространялись также среди греческого и негреческого населения эллинистических государств Востока. Уже отмечалось, например, что наивысшего развития идея загробного воздаяния в древнеегипетской религии достигла в греко-римском Египте, а ее влияние распространилось и на греко-римских завоевателей. Объяснялось это, как уже говорилось, резким усилением здесь практически неустранимого классово-социального угнетения обусловленного прежде всего изыманием государством у эксплуатируемых масс всего прибавочного, а подчас и части необходимого продукта[39]. Неудивительно, что в этих условиях культ Исиды и Осириса, подвергнувшись в птоломеевском Египте эллинизации, стал греческим и постепенно распространился по всему эллинистическому миру. Исида, при этом, была отождествлена с массой богинь и почиталась под именем Исиды мириадоименной[40]. Широкое распространение в эллинистическом мире получил близкий вышеотмеченным восточный культ Аттиса и Кибелы[41] и т.д. В эллинистическую эпоху идея воздаяния в мире мертвых появилась и у древних евреев. (Впервые отчетливо она была сформулирована в 164 г. до н.э. в книге Даниила в Ветхом завете).
Таким образом, по мере обострения классовых антагонизмов и в Греции и в эллинистических государствах Востока возникли, а затем получили широкое распространение религии, обеспечивавшие посмертное блаженство, а впоследствии и посмертное воздаяние. В рамках данного исследования разногласия историков относительно степени развития в этих культах идеи посмертного воздаяния или даже ее наличия в некоторых из них принципиального значения не имеют. Важно, что идея посмертного воздаяния пусть даже не во всех этих культах со временем появилась, а затем постепенно усилилась[42]. Существенно и другое. Логика распространения и вызревания этой идеи здесь, в древнеиндийском и в древнеегипетском обществах совпадала.
Дальнейшее развитие идеи загробного воздаяния произошло в римском рабовладельческом обществе.
