В связи с 400-летним юбилеем Енисейска усиленно раскручивается новый виток пропаганды этого города как духовной столицы Сибири. Этим неправдоподобным званием город обязан обилию дореволюционных церквей. Однако весьма сомнительно, что счастье народа тем больше, чем выше вздернуты кресты, шире раздуты купола и необъятнее пузо попа. История Енисейска многократно опровергала эту клерикальную выдумку.

Церкви и монастыри с первых лет Енисейска были прочно связаны с насилием и рабовладением. Выразительный случай произошел при енисейском воеводе Василии Голохвастове. Заняв пост в 1664 г., Василий продемонстрировал невероятный «дух предпринимательства»: безмужних женщин он отдавал на блуд, и, помимо получения своей доли денег с этого «промысла», заставлял этих женщин клеветать на имевших с ними связь торговцев и промысловиков, которых затем бросал в тюрьму и драл с них отступные за освобождение! На государеву службу Василий набирал не стрелецких и казачьих детей, а гулящих людей и промысловиков, и забирал себе их годовые оклады. Тем самым он подталкивал этих новоявленных «государевых людей» обирать население. Голохвастов и напрямую притеснял и грабил посадских жителей. Наконец, незадолго до своей отставки, в 1666 г. он, отняв часть земли крестьян, передал ее мужскому Спасскому монастырю, для которого она стала первой земельной собственностью. С почином! Отъем земли у крестьянина Олешки Жилина на реке Усолке происходил так:

«По наущению воеводы Голохвастова на земли Олешки напали монахи Спасского монастыря Дионисий с братией и с пашенными людьми. Рыбные ловли у него отняли, пашню изъездили, сено скосили, Усолку загородили язами и надолбами, чтоб нельзя было судам с солью проплыть, знаки граней земли сожгли, а самого Олешку били и увечили»[1].

Монастырь вытеснил Олешку, так как тот был его конкурентом в варке соли, и зажиточного Жилина не смогла защитить даже государева грамота[2]. Таков Василий Голохвастов, идеальный типаж современной спевки («симфонии») властей и РПЦ! Не в то время он родился: не дали ему развернуться, подрезали соколу крылья, сняли с должности за злоупотребления! Но земли и солеварни у покровительствуемого им монастыря остались.

   

Троицкий солезавод. Варница «Горняк», построена в 1764 г.

В середине XVII в. в крае появились сразу два мужских (Енисейский Спасский и Туруханский Троицкий) монастыря и один женский (Енисейский Рождественский). Интересно, что при их учреждении московские цари не выдали монастырям сибирские земли, но местное население и воеводы земельными пожертвованиями постепенно обеспечили монахов владениями. Попытки московских властей отнять эти угодья окончились провалом, и осуществить это смогла лишь секуляризация 1760-х гг. К этому моменту у трех обителей суммарно имелось в собственности до 7,5 тыс. десятин (из них 1 тыс. — пашни) и до тысячи крестьян. Некоторые земли мужские монастыри скупали самостоятельно, так как имели значительные доходы, добывая соль десятками тонн и являясь монополистами на местном рынке ее сбыта. Туруханский монастырь обогащался и на пушнине: на протяжении века ему принадлежала половина зимовий в северной тайге[3]. Бежавших землепашцев монастыри усердно разыскивали, используя случаи побега в своих корыстных интересах: «Обычно после этого монастырь увеличивал число крестьян за счет закрепощения породнившихся с беглецами, родившихся детей». Вновь поселявшимся свободным, «гулящим», людям игумены давали льготы и старались навсегда за собой закрепить[4].

В середине XVIII в. на гостином дворе Енисейска половина лавок принадлежала монастырям и церквям, они же давали 57% окладных сборов[5]. Земельные угодья духовных обителей уже почти не росли, однако редкие примеры приобретений примечательны. Находившийся на Ангаре Каминошиверский монастырь был основан в самом конце XVII в. на силой отнятой у крестьян земле; в 1766–1767 гг. он снова вступил с крестьянами в спор за землю, согнал их и сдал угодья другому землепашцу в аренду. Зато уже через два года монастырь был упразднен за неимением братии![6] Не стоило ли игумену больше заботиться о привлечении послушников, чем о прирезке пашни?.. Расстановка приоритетов звучит злободневно!

Однако на этом похождения монастырей за землей закончились, ведь в 1760-х гг. была проведена секуляризация их имущества. Все приенисейские обители были зачислены в III класс: они ежегодно получали от государства 1,5 тыс. руб. и не могли иметь более 12 (для мужских) или 17 (для женских) монашествующих. Но с начала XIX в. им снова было дано разрешение обладать недвижимостью, они были освобождены от сборов и повинностей[7].

Таким образом, в первые полтора века истории Енисейска духовные учреждения вовсю участвовали в феодальных и торговых отношениях. Женский монастырь в этом был менее активен, зато в те же годы он прославился как застенок: в его специально оборудованные тюремные камеры бросали важных преступниц, отступниц от учения здесь пытали и сжигали на особом дворе[8].

Между тем духовного подвижничества церковников не наблюдалось. Самые высокопоставленные священники того времени признавали, что попы потакают дикости нравов Сибири. Знаменитый патриарх Филарет в 1622 г. писал митрополиту Сибирскому и Тобольскому Киприану:

«В сибирских городах многие служилые и тамошние люди живут не по-христиански, не по преданиям святых апостолов и святых отцов, а по своим скверным похотям. <…> Многие служилые люди закладывают своих жен за деньги своей же братье для блудной жизни, а бедных вдов и девиц насильно берут к себе, отнимают жен у людей работных и женят их на иных женах... А попы сибирских городов тем ворам не запрещают, напротив, молитвы им творят и венчают их не по закону»[9].

Генерал Андриевич цитировал царскую грамоту 1697 г., посланную енисейскому воеводе Глебову о похождениях сборщиков церковной десятины:

«Богомольцы нашего, преосвященнаго Игнатия, митрополита Сибирскаго и Тобольскаго, домовые дети боярские посланы во все сибирские города и слободы десятильниками, и те де десятильники градским и уездным людем, нападками своими ложными, многое чинят разорение и обиды и налоги и баб заставляют поневоле девок и вдов говорить ложно на городских и уездных всяких добрых людей блудное воровство; а по тем ложным (заявлениям) с тех людей емлют себе взятки великия; а иных девок разоблакают нагих, и грудь давят до крови и всякое ругательство чинят; а иные де, которыя девки и вдовы из-за таковаго их десятильников мучительства в том не винятся, и тех девок и вдов они продают таким людям, за каких никто бы дочери своей не дал, а деньги берут себе, и от того градским и уездным людям чинится разорение великое»[10].

Методы Василия Голохвастова снова были в деле!

«Духовенство восемнадцатого века в большинстве также не улучшилось в своем развитии на пути нравственности и гуманности, — сообщал золотопромышленник Латкин. — Духовенство отказывалось не только преподавать в сельских школах, но отказывалось вразумлять простой народ о прививке оспы, даже не пеклось о благолепии в своих храмах и всецело поглощенное заботами о своих прибытках, оно отказывалось жертвовать своим трудом на пользу общую. Пьянство сельского духовенства в Сибири, не только был порок прежнего давнего времени, но и поныне одно из главных его недостоинств. Сколько правительство не издавало о том указов, но указы эти оставались мертвою буквою <…> Миссионеры, разъезжавшие по тунгусским стойбищам, пьянствуют, спаивают инородцев и даже прелюбодействуют с тунгусскими и инородческими женщинами. В иных местах дело доходило до того, что инородцы покушались убить за это миссионеров»[11].

Летописец Енисейска Александр Кытманов фиксировал проделки попов. В 1819 г. сам Сперанский должен был присутствовать на освящении одной из церквей города, но священники не исполняли своей службы: Сперанский «пришел в церковь с первым благовестом, не застав там никого из духовенства. Архимандрит, узнав об этом, был очень удивлен и вероятно испуган». В 1830-х гг. велись дела о драках между священниками, о поборах с коренных народов при исполнении треб, о незаконных бракосочетаниях. Почти все 1850-е гг. в Спасском монастыре, после смерти его настоятеля, царил беспорядок, «братия монастыря была распущена и предавалась распутной жизни». Там кое-как учили мальчиков, девочек же в женском монастыре учили еще хуже, «монахини были малограмотные и с трудом могли научить чтению церковных книг»[12].

На вторую половину 1860-х гг. пришлись две скандальные истории со сребролюбивыми монастырями. Сначала женская обитель вела спор с прихожанами за новую Рождественскую церковь. Синод в итоге отдал ее прихожанам, но отказал им в упразднении монастыря, а тот пытался вырвать у прихожан компенсацию за часть монастырской стены, отошедшей к церкви. Весьма важно отметить, что енисейцы просили избавить их от соседства с бесполезными и склочными послушницами! Решение Синода о сохранении монастыря вызвало приток пожертвований, в том числе иногородних, на которые для него сооружается Иверская церковь[13].

   

Вид на Спасский монастырь в Енисейске

Затем протоиерей Белозеров выступил против захоронений в Спасском монастыре, находившемся в центре города. Обоснование он давал такое: во-первых, погребения в густонаселенной местности вредны для здоровья населения, во-вторых, монастырь отнимает деньги у кладбищенских церквей. Само собой, обитель не желала отказываться от получаемых крупных сумм и уступать чьим-то интересам. Дело так и не было решено, поскольку Белозеров вскоре умер, и никто его почин не поддержал[14]. Сплошные духовные подвиги и служению народу, не правда ли? На фоне этих событий население активно уклонялось от церковных служб: в 1865 г. в енисейской епархии уже почти половина прихожан не ходило к исповеди[15].

Латкин свидетельствовал о событиях конца XIX в.:

«Многие школы, находящиеся в ведении духовенства, только числятся на бумаге, а в действительности почти не существуют и преподавание в них производится или урывками, или с большими промежутками, да и некому за ними присмотреть и наблюсти»[16].

На тот момент в губернии действовало всего лишь 12 миссионерских школ, а самый известный миссионер Михаил Суслов — сын дьячка и якутки, выросший среди туземцев и всемерно им помогавший, неоднократно отстранялся духовным начальством от миссионерства[17]. Более приземленные попы тянули из крестьян подарки и изощренно мстили тем, кто не давал их: в с. Кежма злопамятный священник в ответ на плохое подношение от крестьянина нарек двух его сыновей при крещении одинаковым неблагозвучным именем Пуд. Горемычный отец при помощи ссыльного составил жалобу благочинному. Тот, приехав вскоре, содрал подаяние и с крестьянина, и с попа, и установил «мир»: Пудом остался лишь один сын![18]

В революционный 1906 г. прошел съезд духовенства Енисейской епархии. Среди требований депутатов были: разрешение выходцам из духовенства поступать в светские высшие учебные заведения и право добровольного выхода из духовного звания, упразднение цензуры проповедей, лишение монастырей права землевладения, оставление в Енисейской епархии только одного монастыря, введение выборности всего духовенства[19]. Идеи, конечно же, не осуществились. Зато енисейский Спасский монастырь в 1911 г. отметился в новостных сводках: его регент Оборин за изнасилование четырех мальчиков был приговорен к каторге на 6 лет. Оказалось, что за такое же преступление он уже прежде отбыл 7 лет на Сахалине[20].

Как енисейский деятель Миндаровский в 1916 г. предчувствовал крах Енисейска, так и енисейский епископ Никон тогда же признавал кризисное положение церкви:

«Даже здесь, в Тобольске, в котором собралось 14 епископов, мы не удосужились все же побеседовать о делах Церкви, о своей работе, думах, сомнениях, недоумениях и т.п. Отчего? Почему — ответ прост и ясен.

Мы — епископы Русской Церкви — боимся друг друга, боимся взаимных доносов, взаимного мщения за несогласия.

И все это потому, что мы запуганы, исторически принижены, утеряли ревность свою о правде; мы — часто полуугасшие светильники, полуобуявшая соль... Везде и всегда видятся страхи страшные, ужасы ужасные, ереси и расколы, ссылки, наказания, прещения и запрещения»[21].

Енисейское духовенство было носителем традиций стяжательства и необразованности, а не духовности и культуры. Это роднит его с сегодняшней обслугой правящего класса — такими же священниками.

---

Примечания

Предыдущая | Содержание | Следующая