Следите за нашими новостями!
 
 
Наш сайт подключен к Orphus.
Если вы заметили опечатку, выделите слово и нажмите Ctrl+Enter. Спасибо!
 


Предыдущая | Содержание | Следующая

V. Капитализм и индустрополитаризм

Если к возникновению агрополитарного общества марксизм не имел никакого отношения, то причастность его к появлению индустрополитарного общества отрицать невозможно. Однако вовсе не марксистские идеи вызвали его к жизни, а объективный ход исторического развития. Сам капитализм на определенном этапе своего развития создал объективную возможность появления политарного общества нового типа. Во второй трети XIX в. начали возникать монополистические объединения капиталистов, которые имели тенденцию к укрупнению. Возникали все более и более крупные монополии. Несколько позднее стала проявляться еще одна тенденция — сращивание монополий с государством, соединение их в единый организм. Логическим завершением действия этих двух тенденций было бы появление такого монополистического объединения, в состав которого бы входили все представители господствующего класса и которое совпадало бы если не со всем государственным аппаратом, то, по крайней мере, с его верхушкой. Иначе говоря, логическим завершением развития в данном направлении было бы появление индустрополитарного общества. Раньше всего это было осознано не учеными, а художниками. В романе Дж. Лондона «Железная пята», вышедшем в 1908 г., была нарисована впечатляющая картина пришедшего на смену капитализму индустриально-политарного общества[1]. Созданный гением Дж. Лондона образ «железной пяты» был использован Н.И. Бухариным в работах 1915-1916 годов, в которых указанная выше тенденция была осмыслена теоретически. Как писал Н.И. Бухарин, в результате слияния промышленного и банковского капитала с самой государственной властью народное хозяйство каждой из развитых капиталистических стран превращается «в один гигантский комбинированный трест, пайщиками которого являются финансовые группы и государство»[2]. Такого рода образование он называет «государственно-капиталистическим трестом», а всю систему в целом государственным капитализмом».

Государство проникает во все сферы экономической жизни, регулируя и милитаризируя всю экономику. В результате плюралистический капитализм эпохи laisser-faire, свободного предпринимательства, уступает место форме «коллективного капитализма», где правящая «финансово-капиталистическая олигархия» осуществляет свои хищнические цели непосредственно через государство: «Государственная власть всасывает, таким образом, почти все отрасли производства; оно не только охраняет общие условия эксплуатационного процесса; государство все более и более становится непосредственным эксплуататором, который организует и руководит производством, как коллективный, собирательный капиталист». Такого рода государство с неизбежностью является милитаристским[3].

«Так вырастает законченный тип современного империалистического разбойничьего государства, железная организация, которая охватывает своими цепкими загребистыми лапами живое тело общества. Это Новый Левиафан, перед которым фантазия Томаса Гоббса кажется детской игрушкой»[4].

Все это Н.И. Бухарин рассматривает то, как совершившийся факт, то, как только тенденцию. Логика дальнейшего развития ведет, по его мнению, «по пути к универсальной государственно-капиталистической организации с уничтожением товарного рынка, с превращением денег в счетную единицу, с организованным в государственном масштабе производством, с подчинением всего “народнохозяйственного” механизма целям мировой конкуренции, т.е. в первую голову, войны»[5].

Вполне естественно, что перед Н.И. Бухариным встает вопрос, можно ли такой общественный строй называть капитализмом, даже государственным. И на него он дает своеобразный ответ. Он не может не видеть, что такого рода капитализм «собственно представляет собой некоторое отрицание капитализма, ибо внутренний рынок, денежное обращение внутри страны уже исчезло»[6].

«Если бы был уничтожен товарный способ производства, — писал он в 1915 г., — ...то у нас была бы совершенно особая экономическая форма; это был бы уже не капитализм, так как исчезло бы производство товаров; но еще менее это был бы социализм, так как сохранилось бы (и даже бы углубилось) господство одного класса над другим. Подобная экономическая структура напоминала бы больше всего замкнутое рабовладельческое хозяйство, при отсутствии рынка рабов»[7].

«Здесь, — продолжает он размышлять в 1928 г., — существует плановое хозяйство, организованное распределение не только в отношении связи и взаимоотношений между различными отраслями производства, но в отношении потребления. Раб в этом обществе получает свою часть продовольствия, предметов, составляющих продукт общего труда. Он может получить очень мало, но кризисов все-таки не будет»[8].

И в то же время он упорно продолжает именовать это общество государственно-капиталистическим. Основание: продолжает существовать мировое товарное хозяйство, мировой капиталистический рынок, в который включены все национальные «государственно-капиталистические тресты». По его мнению, об особом общественном строе, качественно отличным от капиталистического, можно было бы говорить только в том случае, если бы все эти национальные «государственно-капиталистические тресты» слились бы в один единый мировой капиталистический трест. Но это, считал Н.И. Бухарин, невозможно[9].

Н.И.Бухарин не сопоставлял данный гипотетически способ производства с «азиатским», ибо не признавал существования последнего как особой самостоятельной системы хозяйства. Но немецкий историк экономики Ф. Хейхельхейм, в достаточной степени хорошо изучивший социально-экономический строй Древнего Востока, указывал на появление в капиталистических государствах ХХ в. черт сходства с древневосточной экономикой.

«Современные великие державы, — писал он, — ближе, чем обычно понимают, к великим империям медно-каменного и бронзового веков или подобным же более поздним формам правления, развившимся на древневосточной основе. Когда наше столетие предпринимает попытку достичь не личной свободы, но всестороннего контроля, то возникает близкое его родство с планируемой городской жизнью под господством царей Месопотамии и Малой Азии, фараонов в Египте, ранних китайских императоров и других сходных форм правления. Духовные контакты, соединявшие XIX в. с классическим развитием Израиля, Греции и Рима гораздо более, чем мы это сознаем, сменяются возвратом к древневосточным основам»[10].

Таким образом, капитализм, каким он стал к ХХ в., таил в себе возможность возникновения политаризма нового типа — индустрополитарного общества. И эта возможность в ряде капиталистических стран в ХХ в. превратилась в действительность. Один из путей реализации этой возможности был предугадан Н.И. Бухариным.

Он привел к возникновению фашизма. Наиболее ярко все особенности фашистского государства проявились в нацистской Германии. Это государство действительно было, как это предвидел Н.И. Бухарин, милитаристским, разбойничьим. Движение по этому пути не предполагало насильственного уничтожения капиталистических отношений и ликвидации класса капиталистов. Капиталистические отношения сохранились, но обволоклись возникшими политарными связями, что привело к существенному их изменению. В частности, произошло дополнение, а в дальнейшем и замещение экономического принуждения к труду внеэкономическим. Государство при фашизме становится, по существу, собственником личности, а тем самым и рабочей силы непосредственного производителя.

«Фашистское государство, — пишет Ж. Желев, — заставляет трудящихся работать в любых условиях, независимо от их собственных интересов. Они превращаются в своего рода трудовую армию государства. Любое неподчинение подвергается строжайшему наказанию, рассматривается как саботаж или предательство»[11].

Не лучше обстоит дело и с крестьянами.

«Каждый крестьянин, — сообщает тот же автор, — получает в зависимости от размеров своего хозяйства план от государства, определяющий: сколько произвести картофеля, зерновых, молока, яиц, мяса, а также и цены, по которым он продаст их государству. Государство диктует, что произвести, за сколько продать и кому. Так оно становится фактическим собственником его хозяйства, а крестьянин — только формальным собственником»[12].

Точнее можно сказать, что крестьянин становится подчиненным собственником средств производства. Верховным же их собственником является класс политаристов.

В какой-то степени это относится и к капиталистам. Они тоже становятся подчиненными собственниками средств производства. Однако между ними и крестьянами существует коренное отличие. Крестьяне являются производителями материальных благ. Поэтому они превращаются в составную часть слоя политарно эксплуатируемых. Иначе обстоит дело с капиталистами. Они были эксплуататорами и остаются ими. Однако они оказываются теперь под контролем государства, ставшего верховным собственником их предприятий, и вынуждены делиться с ним значительной часть своих прибылей[13].

Одновременно определенная часть капиталистов входит в состав партийно-государственного аппарата, а тем самым и класса политаристов. Имеет место и встречное движение. Определенная часть людей, которые раньше были политаристами и только политаристами, обзаводятся фабриками и заводами и становятся одновременно и капиталистами. Таким образом в нацистской Германии существовали чистые политаристы, политаристы, являвшиеся одновременно и капиталистами, и, наконец, чистые капиталисты.

Политарный способ производства в нацистской Германии включал в свой состав в качестве компонентов как капиталистический, так и мелкобуржуазный способы производства. Этот вариант индустрополитарного способа производства был двухэтажным, причем в первом его этаже главную роль играл пусть преобразованный, но, тем не менее, сохранившийся капитализм. Общество нацистской Германии было не чисто политарным, а политарно-капиталистическим. Чисто политарным оно так и не стало, может быть, в силу недолговечности своего существования.


Примечания

1. [Десятью годами раньше идея индустриально-политарного общества нашла своё художественное воплощение в романе Г. Уэллса «Когда спящий проснётся» (1898)].

2. Бухарин Н.И. Мировое хозяйство и империализм (экономический очерк). М.–Пг., 1923. С. 78.

3. Бухарин Н.И. К теории империалистического государства // Революция права. Сборник первый. М., 1925. С.15–18, 21–22, 25, 27.

4. Бухарин Н.И. Мировое хозяйство и империализм… С.30.

5. Бухарин Н.И. Экономика переходного периода // Избранные произведения. М., 1990. С.105.

6. Бухарин Н.И. О некоторых вопросах из первой части программы К.И. // Коммунистический интернационал. 1928. № 31–32. С. 35.

7. Бухарин Н. И. Мировое хозяйство и империализм… С.151, сн.1.

8. Бухарин Н.И. О некоторых вопросах из первой части программы К.И… С. 35.

9. Бухарин Н.И. Мировое хозяйство и империализм… С. 137–140, 157; Он же. К теории империалистического государства… С. 26–27.

10. Heichelheim F.M. An Ancient Economic History. Vol. 1. Leiden, 1968. P. 99–100.

11. Желев Ж. Фашизм. Тоталитарное государство. М., 1991. С . 293.

12. Там же. С. 291.

13. См.: Там же. С. 292.

Предыдущая | Содержание | Следующая

Спецпроекты
Варлам Шаламов
Хиросима
 
 
«Валерий Легасов: Высвечено Чернобылем. История Чернобыльской катастрофы в записях академика Легасова и современной интерпретации» (М.: АСТ, 2020)
Александр Воронский
«За живой и мёртвой водой»
«“Закон сопротивления распаду”». Сборник шаламовской конференции — 2017