Следите за нашими новостями!
 
 
Наш сайт подключен к Orphus.
Если вы заметили опечатку, выделите слово и нажмите Ctrl+Enter. Спасибо!
 


Предыдущая | Содержание | Следующая

VI. Приезд Высоцкого

Навестив о назначении Высоцкого в Горный Зерентуй взволновало не только политических заключенных. Оно встревожило и волю. В Чите были предприняты шаги к, тому, чтоб недопустить его в Горный Зерентуй. Было организовано покушение на Высоцкого, закончившееся безрезультатно.

21 ноября Высоцкий приехал в Горный Зерентуй. Вместе с ним прибыли и вышколенные им надзиратели.

Начальником всей Нерчинской каторги в это время был полковник Забелло, живший в Горном Зерентуе. Средних лет, слабохарактерный, он всячески стремился к тому, чтоб быть в ладу и с высшей администрацией и политическими каторжанами. Поэтому он старался держаться средней линии поведения, избегал острых конфликтов, но в то же время медленно, исподволь делал условия содержания заключенных все более и более суровыми. /32/

Сазонова Забелло основательно побаивался, очень хорошо запомнив судьбу своего предшественника Метуса. Подобное поведение высшего начальника каторги шло в разрез с планами Высоцкого, который приехал в Зерентуй прямо из Петербурга. Поэтому Высоцкий прежде всего должен был продемонстрировать свои особые полномочия, указать Забелло, что с ним он временно считаться не будет. Сделал это Высоцкий сразу же и в чрезвычайно грубой форме.

Люди, знакомые со всей субординацией чиновничьей иерархии в прошлом, прекрасно знают каковы были взаимоотношения низших чинов с высшими. Низшее начальство, появляясь на новом месте службы, первым долгом представлялось своему высшему, непосредственному начальству. Между тем отношение мелкого чиновника Высоцкого, начальника одной тюрьмы, к полковнику Забелло, начальнику всех тюрем Нерчинской каторги, было совершенно исключительным.

Это отношение бросает яркий свет на необычайность назначения Высоцкого, на его исключительную самоуверенность.

Как писал полковник Познанский директору департамента полиции Зуеву, по приезде Высоцкий не представлялся начальнику каторги полк. Забелло, а на другой день придя к нему, спросил:

— Как ваше имя и отчество? Изумленный таким афронтом полк. Забелло,указывая Высоцкому на свои погоны, сказал:

— У меня есть чин. /33/

На это Высоцкий возразил:

— Полковник вы для военных, а для меня вы. Иван Иванович или Николай Иванович, вообще Как вас величают ваши знакомые.

И после этой наглости удалился. Вызывающий характер этого разговора станет нам понятным, если взглянуть на него с точки зрения ближайших целей и задач Высоцкого. Забелло следовало сразу дать понять, что с ним считаться нe будет. И это было сделано в самой вызывающей форме.

Появление Высоцкого взволновало среду политических каторжан. О своих опасениях они довели до сведения полковника Забелло. Речь шла о возможности применения к ним телесного наказания, т.е. розог.

Здесь мы подошли к самой мрачной странице в истории политической каторги.

Впервые политические каторжане познакомились с этим ужасом в 1889 г. После ликвидации «Партии Народной Воли» многие деятельные члены ее были брошены в каторгу.

На Каре была специальная каторжная тюрьма для политических. 13 августа 1888 г. Приамурский генерал-губернатор барон Корф посетил эту тюрьму. В женской тюрьме политическая Е.Н. Ковальская не встала при входе Корфа и резко возразила на его замечание. Через две недели было получено приказание Корфа перевести Ковальскую в Верхнеудинскую тюрьму и содержать ее там в одиночке. Приказание Корфа было начальником тюрьмы жандармским полковником Масюковым выполнено /34/ насильно. В ответ на это политические женщины объявили Масюкову бойкот. Закончилась эта история 31 августа 1889 года: политическая каторжанка Надежда Константиновна Сигида дала Масюкову пощечину. По распоряжению барона Корфа Сигиду наказали ста ударами розог. Этот ужасный акт произвел тогда потрясающее впечатление не только на заключенных, но даже на администрацию. 5 ноября 1889 г. политические каторжники Ковалевская, Калюжная, Смирницкая и Сигида покончили с собой в виде протеста против содеянного.

Когда весть об этом дошла до мужской тюрьмы, там начались массовые покушения на самоубийство. Умерли от принятого яда двое — Босхов и Калюжный.

Придушенная цензурой русская пресса молчала об этих ужасах. Но за границей волна протеста была так сильна, что царское правительство увидело себя вынужденным издать закон, запрещающий сечь розгами женщин. В отношения мужчин-каторжан установилось в Сибири правило, вернее обычай, в силу которого это наказание к ним не применялось. Длилось такое положение до поражения революции 1905 года. Осенью 1907 года начальник главного тюремного управления известный палач, ген. Курлов издал циркуляр, коим чинам тюремной администрации указывалось, что от телесного наказания никто из каторжан не освобожден. Этот циркуляр был сигналом к началу применения розог к политическим каторжанам. В тиши столыпинской реакции свист розги стал бытовым явлением. /35/ Теперь политические каторжане стояли перед угрозой применения к ним этого возмутительного оскорбления и издевательства.

Полковник Забелло, уже зная об отношении к нему Высоцкого, все-таки ответил политическим, чтоб они не волновались, так как он сечь не позволит.

Ответ этот никого не успокоил. Заключенные к этому времени знали уже о подлинных намерениях Высоцкого и о закулисной широте его полномочий. Поэтому они решили прибегнуть к последнему акту отчаяния — в случае применения Высоцким розог, кончать самоубийством. Это решение все более и более укреплялось в их среде. В обстановке удаленности от центров общественной жизни страны, подавленности на воле, политические каторжане не видели иных средств и способов борьбы. Приняв это решение стали запасаться ядами и другими орудиями смерти.

Стал готовиться к смерти и Е. Сазонов. 23 ноября он написал три прощальных письма — родителям, невесте и брату. (Последующую историю этих писем мы изложим дальше). Были приняты меры для осведомления воли в случае трагического исхода событий в тюрьме. Было решено послать легальные, но условленные телеграммы, если кто-либо из политических будет наказан розгами, в Петербург, в редакцию журнала «Русское Богатство» /36/ П. Якубовичу и в Саратов А. Прокофьеву — следующего содержания:

«Георгий заболел. Семья у предела скорби. О смерти сообщим особо».

В случае самоубийства Сазонова по тем же адресам — «Андрей умер».

Решившись на эти крайние меры, заключенные все-таки постановили приложить все усилия к тому, чтоб избежать конфликта.

«Тем не менее, — говорит П. Куликовский, — тюрьма решила пустить в ход все средства, чтоб поладить с Высоцким. Решили быть осторожными, корректными».

Все знали, чувствовали, что речь идет о жизни Е. Сазонова, человека, который был всеми любим и уважаем не только за его выдающиеся революционные заслуги. Его ценили как редкого человека и лучшего товарища,

Первый пример в этом отношении был подан самим Е. Сазоновым. Чтоб не вызвать замечаний своим внешним видом, он постригся наголо, привёл в порядок свой арестантский костюм.

Но судьба его была во вражеских руках. Смерть уже реяла над тюрьмой.

Предыдущая | Содержание | Следующая

Спецпроекты
Варлам Шаламов
Хиросима
 
 
«Валерий Легасов: Высвечено Чернобылем. История Чернобыльской катастрофы в записях академика Легасова и современной интерпретации» (М.: АСТ, 2020)
Александр Воронский
«За живой и мёртвой водой»
«“Закон сопротивления распаду”». Сборник шаламовской конференции — 2017