Следите за нашими новостями!
 
 
Наш сайт подключен к Orphus.
Если вы заметили опечатку, выделите слово и нажмите Ctrl+Enter. Спасибо!
 


«Война» как симптом

…Либо всем, включая кукол, языком взбивая пену,
хором вдруг совокупиться, чтобы вывести гибрида.

Иосиф Бродский

Этот текст я писать не хотел. Но трактовка роли арт-группы «Война», оказавшаяся практически общепринятой в левой среде, заставляет меня высказать иную точку зрения. Не все левые готовы признать «Войну» своими товарищами. Мы в «Скепсисе» оцениваем их деятельность как всецело вредную для левой идеи в России. Вообще тот факт, что «Война» стала популярна в левой среде — это симптом тяжёлой болезни как значительной части российских левых, так и современного искусства.

Сейчас, когда два участника «Войны» в тюрьме, такие высказывания могут показаться как минимум нетактичными, как максимум — провокационными. Поэтому надо сразу отделить человеческое сочувствие арестованным от оценки их деятельности.

Сочувствие? — Да, разумеется, нельзя не жалеть людей, попавших в античеловеческую, чудовищную российскую тюрьму. Однако особенно жалко, что люди туда попали из-за приверженности принципам, которые с позиций здравого смысла нельзя назвать иначе, чем извращёнными. «Художественная» сторона их акций (если кто-то верит в ее наличие) здесь не столь важна и не интересна. Но вот о политическом значении их деятельности несколько слов сказать надо.

Солидаризироваться с «Войной» после их ареста поспешили не только «актуальные художники», но почти весь спектр левых групп: от анархистов и ДСПА (члены ДСПА в Питере так и вовсе принимали участие в их акциях) до троцкистов. Разбирать все их тексты, посвящённые «Войне», нет смысла, они практически идентичны и малосодержательны. Наиболее показательны были выступления двух троцкистов, принадлежащих к разным группам: Ивана Овсянникова и Ильи Будрайтскиса. Последний даже выступил в качестве организатора митинга в поддержку «Войны». В своей заметке он пишет:

«Защита “Войны” <…> должна начинаться с самоопределения каждого — частью какой группы, сообщества, класса ты являешься сам и какие права ты в качестве части этой группы хочешь получить. Богатые люди, чиновники и милиция имеют особые права, потому что они имеют возможность эти права отстоять и доступно объяснить необходимость их уважения всем остальным. Я, как и активисты “Войны”, шахтёры Междуреченска или жители Химок, отношусь к большинству, лишённому каких-либо прав, даже самых элементарных. Каждое из подобных прав предстоит завоевать: на забастовку, чистую окружающую среду или свободу собраний. Или на оскорбление полиции…»[1].

В этом маленьком фрагменте все перевёрнуто с ног на голову. Начнем с того, что при всей несимпатии к полиции, оскорбление её не может быть правом, оно может быть только средством какой-либо борьбы. Тем не менее, именно под лозунгом «За право оскорблять!» прошёл митинг в защиту «Войны». Затем, в списке Будрайтскиса жители Химок (территориальная группа, в которой, ясное дело, представлены разные классы и страты) поставлены в один ряд с шахтёрами (представителями класса) и «арт-активистами» (маргиналами). И это не просто логическая ошибка, это политическая позиция, игнорирующая различие между этими группами. Но ведь Илья — «политический активист», причём левый. И на главный для левого вопрос: чем деятельность «Войны» полезна униженным и эксплуатируемым массам России? — ответа вы не найдёте.

Быть может, тем, что «Война» разрушает табу, как повествует нам другой политический активист — Иван Овсянников?

«Талантливо ли то, чем занималась группа “Война” или вульгарно, остроумно или глупо, искусство это или не искусство — все это не имеет теперь никакого значения {выделено автором. — С.С.}. Достаточно того, что они выступали против репрессий и цензуры, мракобесия и конформизма, царящих в российском обществе»[2].

И тут встаёт второй важный вопрос, на который ни у Будрайтскиса, ни у Овсянникова вы не найдёте ответа. Разве не имеет значения, каким образом выступать против «репрессий и цензуры, мракобесия и конформизма»? Давайте вспомним, что сделала «Война»:
- устроила групповую оргию в Зоологическом музее;
- провела «перфоманс» под названием «Говно — друг или враг?» с попыткой эту самую субстанцию отведать;
- нарисовала фаллос на Литейном мосту напротив здания ФСБ;
- устроила пробег по машине ФСО с мигалкой в центре Москвы;
- имитировала повешение «гастарбайтеров» в магазине «Ашан»;
- засовывала курицу во влагалище одной из активисток группы в супермаркете;
- наконец, перевернула машину со спящим милиционером под лозунгом «В Судный день мусор должен стоять на коленях и прощения просить у нас, деятелей изящных искусств!».

Это не все, но список репрезентативный. Смешно? Тошнотворно? — Для меня большей частью второе, но это не столь важно. Важно, что вопрос: каким образом все это имеет отношение к борьбе против цензуры и конформизма, — остаётся без ответа. Мы хорошо знаем, какую роль в борьбе против цензуры и конформизма сыграла книга Чернышевского «Что делать?» или творчество поэтов «Искры», повести Короленко и картины передвижников, а уже в XX веке, скажем, рассказы Варлама Шаламова в брежневско-андроповском СССР и настенные росписи муралистов[3] в пиночетовском Чили. Каким образом «акции» «Войны» способствуют борьбе с конформизмом? Какую они выполняют пропагандистскую функцию? Всерьёз этим «акциям» в народе не сочувствуют — для начала потому, что не знают. Рабочий или студент если и узнаёт — то пожимает плечами. Быть может, посмеётся минутку по поводу картинки на Литейном мосту или перевёрнутой милицейской машины, может, брезгливо плюнет в сторону при известии о других «акциях». И всё. Но не рабочий и не студент адресат этих акций. «Хипстеры» и «блогеры», «актуальные художники» и прочие тусовки, относящиеся к московско-питерскому «среднему классу» — вот кому предназначается этот «месседж». А люди труда относятся ко всему этому как к дури — и вполне заслуженно. Но именно с этой дурью стала ассоциировать себя и солидаризироваться часть левых! Конечно, масса может заблуждаться — и как раз историческая задача левых разбудить её, прервать сон разума, рождающий чудовищ отчуждения и угнетения. Но «акционизм» не апеллирует к разуму, не будит разум, он воинственно антиразумен и эзотеричен, «акции» его по-настоящему могут быть истолкованы только узким кругом посвящённых в замысловатую логику этого направления.

Вернёмся к тексту Овсянникова. Выходит, ему совершенно не важно, как именно выступать против цензуры и конформизма. Но продолжу цитирование:

«Форма этого протеста может восхищать, раздражать или оставлять равнодушным, но суть заключается в том, что, несмотря на всю внешнюю бесшабашность, это — ответственное политическое высказывание {выделено автором. — С.С.}».

Итак, рисовать фаллос на мосту — это ответственное политическое высказывание? То есть, если маленький и на заборе — это мелкое подростковое хулиганство, а если большой и на мосту напротив ФСБ — это «ответственное политическое высказывание»? Или заталкивание куриной тушки во влагалище одной из участниц группы в супермаркете — это тоже «ответственное политическое высказывание»? — Смешно, кабы не было грустно. Если политический активист не видит разницы между «ответственным политическим высказыванием» и постмодернистским хулиганством «актуального художника» — значит, что-то не так с политическим активистом.

Однако, внимание! — Овсянников точно показывает, какую именно социальную основу имеют эти акции:

«Но разве бешеная популярность «Войны» — не показатель того, что они делали нечто такое, о чем миллионы здравомыслящих обывателей {выделено мной. — С.С.} лишь мечтают?»

Насчет «бешеной популярности» — это верно разве что для блогерской среды, но не в этом дело. Здесь сказано главное. Эти акции — не что иное, как эстетизация желаний обывателя. Добавим — чаще всего обывателя из «среднего класса». Но разве эстетизация желаний обывателя нарисовать слово из трёх букв, перевернуть машину или публично совокупиться, наплевав на «буржуазные» приличия, — это левая политика? Теперь так принято расписываться в своём левом радикализме?

Но так хочет себя вести именно обыватель, филистер, именно так он представляет «романтического борца». Таким образом, совершается принципиальная подмена — за революционное освобождение выдаётся свиноподобный бунт «маленького и чумазого». Нет, мы здесь отойдём в сторону от такой солидарности.

Воровать в супермаркетах не от голода, а исходя из «художественных принципов», переворачивать милицейские машины не во время демонстраций и стачек, а в виде «художественных акций» — это и есть постмодернистское извращение, превращение реальности в фикцию, в игру, в которой некоторые левые умудряются увидеть «ответственное политическое высказывание». Постмодернизм — это не что иное, как философия обывателя, утверждающего, что истины нет, у каждого — своё мнение, а наука, литература и политика не заслуживают серьёзного внимания. Но обыватель считает так от глупости, а постмодернизм возводит эту шкурную «философию» в ранг философии без кавычек, эстетизирует и обвешивает модными прибамбасами фиктивного протеста. Подчеркну вновь, чтобы не быть неправильно понятым, речь не идёт о конкретных людях — мотивы конкретных постструктуралистов/постмодернистов могли и могут быть разными, не в этом суть. Люди могут быть хорошими и дурными, умными и глупыми, левыми и правыми. Но объективно постмодернистская позиция именно такова — мнимый протест, вызванный бессилием перед «властью дискурса», подменяющий реальное дело освобождения. Позиция отрицания истины как в науке и философии, так и в искусстве, уже приведшая это направление к бесславному закату и выходу из моды по причине полной неспособности дать ответы на реальные проблемы.

Но во всем том есть одно важное зерно истины, как раз и позволяющее рассматривать «Войну» как симптом. В современной России политика происходит в качестве «схватки бульдогов под ковром», как таковой политики в привычном понимании как борьбы представителей разных социальных групп за власть — нет. Протест натыкается на массу объективных препятствий: силу власти, прерванность революционно-демократической традиции, дискредитированность левой идеи, отсутствие современной работоспособной теории, пассивность масс, деградацию образования, постсоветскую депролетаризацию... У каждого из этих препятствий есть своя история и причины, но речь не о них. В такой ситуации не может не возникать гнетущее ощущение безнадёжности, абсурдности происходящего. Как недавно сказал один мой товарищ — ощущение, будто попал в «злую сказку». Все это заставляет многих участников левых групп от безнадёжности заниматься тем, что никак не может быть отнесено к социальному протесту, ударяться в элитаризм, уходить от политической деятельности в частную жизнь, иногда — кончать с собой… Все это уже бывало — в периоды общественной реакции элитаризм и элитаристский «протест» всегда оказывается востребован. И тем важнее становится задуматься над простым фактом: такой «нонконформизм» никогда не играл политической роли и всегда с течением времени либо встраивался в культурную индустрию капитализма, либо оказывался глубоко и безнадёжно маргинальным.

Но тем ценнее сейчас здравый смысл — не здравый смысл обывателя, а рациональность, выстроенная на научном понимании окружающего мира. И если ставить вопрос шире: поддержкой «Войны» ее сторонники из левого лагеря отказываются от наследия Просвещения, от наследия великих революций XIX–XX веков, и ставят себя в совершенно иной контекст. Надо выбирать: либо Просвещение и марксизм, Троцкий и Чернышевский, либо постмодернизм и «акционизм», Бодрийяр и группа «Война». Гибрид, как мы видим, можно попытаться соорудить, но он неминуемо окажется вопиюще эклектичным, противоречивым — и уродливым.

Нужна не постмодернистская болтовня и не «художественный акционизм», а возрождение «политики истины». Сейчас, я уверен, именно возрождение революционно-демократических традиций, просвещение и пропаганда этики и практики этой традиции должны быть одной из главных задач, а отнюдь не культивирование «новизны» и «пощечин общественному вкусу», причём без анализа политического значения такой «провокационности».

Уже давно замечено, что «элитарная культура», «современное искусство» — это обратная сторона масскульта, так же как и масскульт, густо замешанная на коммерции. «Война» объявила себя врагом подобной коммерциализации — что не помешало другим деятелям (кураторам, галеристам и художникам) «современного искусства» громко поддерживать её «акции». Но выход из системы «элитаризм» — «культиндустрия» состоит не в усилении элитаризма и не в мнимой радикальности акций, — а в просвещении, в снятии, но не усугублении этого противоречия. Как ясно показал Мих. Лифшиц, подобная «радикальность» — это интегрированный бунт:

«Современная духовная проституция состоит именно в этом выворачивании наизнанку прежних канонов и догм буржуазной идеологии. Нынешний мещанин не верит больше в нетленную красоту Венеры Милосской и Аполлона Бельведерского. Он повторяет банальности ходячего релятивизма, утверждающего, что нет никакой объективной истины, что все эпохи и стили одинаково хороши, что безобразное имеет даже преимущество перед прекрасным, как более «провоцирующее» <…>. Достаточно проявить некую «агрессивность» за счёт вечных канонов красоты, давно уже преданных анафеме, достаточно оскорбить «идеальное», придумать новый вид насмешки над старой «культурной набожностью», чтобы этот скандал в искусстве был немедленно подхвачен, разнесён по всему свету, возведён в ранг священного бунта против косности. Столь лёгкий способ участия в творчестве новых культурных ценностей обратного типа открывает большие возможности для личного успеха. Любое ничтожество может стать легендой, превратиться в «имидж», звезду первой величины. Таков сложившийся путём естественного отбора, но получивший уже зелёную улицу, сознательно применяемый, наиболее современный способ защиты буржуазной идеологии и привлечения к ней новых сил, иногда не лишённых известной демонической значительности, но с течением времени все более жалких»[4].

И здесь необходимо внимательно посмотреть на главный пафос текстов в защиту «Войны». Главная их черта — замена содержания на риторические приёмы и даже политические угрозы.

Илья Будрайтскис пишет:

«Чего не стоит делать в этой ситуации — пытаться оправдывать свой конформизм и трусость, особенно публично, забалтыванием сути дела с помощью каталогизации собственных «эстетических разногласий» с «Войной».

Получается, что если ты не конформист, то должен поддерживать «Войну»? — Замечательная логика, вполне соответствующая лозунгу «кто не с нами, тот против нас». А что, если разногласия не художественные, а политические? Но эта возможность даже не рассматривается. Вынужден расписаться в своих «трусости и конформизме». Я не хочу, чтобы меня ассоциировали с воровством в супермаркетах, с хулиганством и оргиями. Мелкобуржуазно? Интеллигентские предрассудки? Непонимание современного искусства? Возможно. Но вообще-то типичный мелкобуржуазный «протест» угадывается и за действиями «Войны», и за риторикой её защитников.

С их стороны раздаётся общий клич: «Наших бьют!» Но кто сказал, что «Война» — это наши, т.е. «левые»? Возможно, вы знаете это из личного общения? — Но это, согласитесь, не аргумент. Да, «Война» говорит слова про ментов, капитализм и власть. Но что они делают на самом деле?

А делают они дело провокатора. Не художественного, а просто — провокатора. Они работают на создание устойчивой ассоциации левых с объектами своих «акций» — дерьмом, оргиями, рисованием слова из трёх букв и переворачиванием машин. Вам нравится подобная ассоциация? Вы готовы включиться в эту политическую логику? Объективный смысл провокационной деятельности «Войны» — полная дискредитация левых в глазах «широкой общественности». И пусть «Война» переворачивает машины, трахается в музеях и супермаркетах и рисует похабщину на мостах и заборах. Но за пределами левого фланга. Чем принципиально этот якобы левый «акционизм» отличается от разного рода «голых пионерок»[5] — других продуктов «актуального искусства»? — Ровным счётом ничем. Зато для власти эти акции совершенно безопасны, они никак не угрожают ничьим интересам — кроме, как уже было показано, интересов левых.

Подчеркну, я намеренно не стал здесь рассматривать вопрос о том, была ли эта группа связана с арт-директором «ЕдРа» Маратом Гельманом[6] (думаю, что прямо или косвенно связана), какую роль в ней играет фекальный активист и «специалист по русскому мату» Плуцер-Сарно (активно работавший с Гельманом), «пиаривший» и «раскручивавший» её акции. Но уже один этот факт для меня был бы достаточен для того, чтобы воздержаться от изъявлений солидарности. Замечу, что разобраться во всех этих связях левым, выступающим сейчас с декларациями в защиту «Войны», очень стоило бы.

Кстати, интересно, что праволиберальный фланг вполне терпимо отнёсся к «Войне» и оказался в трогательном единстве с рядом левых. Мне кажется, что сам факт поддержки «Войны» со стороны, скажем, Юлии Латыниной и того же Марата Гельмана[7] должен вызывать как минимум сомнения у наших леваков.

Здесь важна объективная роль «Войны» в дискредитации и геттоизации левых. Хотите быть левыми в модной арт-тусовке — ваше дело. Но не надо заниматься демагогией про «ответственные политические высказывания» и «забалтывать суть дела» через отсылку к якобы «эстетическим разногласиям», в то время, как разногласия эти — политические. И не надо говорить за всех левых.

Мне жалко сидящих в тюрьме участников «Войны» как жалко очень многих, находящихся в чудовищных российских тюрьмах за мелкое хулиганство, мелкое воровство или вовсе невинно (хотя замечу, что все они достойны сочувствия куда больше «Войны»!). Но человеческая жалость ни на секунду не должна превращаться в демонстрацию политической солидарности. В интересах развития антикапиталистического движения исключить т.н. «актуальное искусство» и «Войну» из круга левых идей как напрочь их дискредитирующие. Именно потому, что деятельность «Войны» враждебна тому делу, тому наследию, тем идеям, которые защищает «Скепсис», я и мои товарищи. Враждебна интересам угнетённых классов России, которым нужна не постмодернистская провокация, а «политика истины».

«А кто не за один класс, тот, значит, за другой»[8].


По этой теме читайте также:


Примечания

1. http://www.openspace.ru/art/projects/160/details/18823/?expand=yes

2. Овсянников И. Военнопленные // http://www.rabkor.ru/authored/10824.html

3. Авантов А. Кричащие стены Чили // http://www.ruso.cl/ru/2008/12/muralismo_politico.html

4. Лифшиц М.А. Почему я не модернист? — М., 2009. — С. 133-134. Многие из сторонников «актуального искусства» сразу скривятся: как же, ретроград Лифшиц… Но ни одного внятного аргумента против его позиций за сравнительно продолжительное время наблюдений за спорами известных «актуальных художников» мне увидеть не удалось.

5. Смирнов И. Коричневый слюнявчик для мальчика-мажора // Скепсис. 2008. №5. — С. 154-161 ( /library/id_1011.html)

6. http://www.compromat.ru/page_10736.htm

7. http://free-voina.org/quotes

8. Рид Дж. 10 дней, которые потрясли мир. — М., 1958. — С. 160. (http://scepsis.ru/library/id_1561.html)

Имя
Email
Отзыв
 
Спецпроекты
Варлам Шаламов
Хиросима
 
 
«Валерий Легасов: Высвечено Чернобылем. История Чернобыльской катастрофы в записях академика Легасова и современной интерпретации» (М.: АСТ, 2020)
Александр Воронский
«За живой и мёртвой водой»
«“Закон сопротивления распаду”». Сборник шаламовской конференции — 2017