Следите за нашими новостями!
 
 
Наш сайт подключен к Orphus.
Если вы заметили опечатку, выделите слово и нажмите Ctrl+Enter. Спасибо!
 


Предыдущая | Содержание | Следующая

3. Позднее первобытное (первобытно-престижное) общество

3.1. Кризис коммуналистических отношений

С появлением более или менее регулярного избыточного продукта остро встал вопрос о стимулах дальнейшего развития производства. Как мы уже видели, один из способов решения этой проблемы состоял в том, что работник стал получать в свое распоряжение весь продукт, который он создал своим трудом. Однако хотя в этом случае человек свою первоначальную долю получал по труду, но получал ее только в распоряжение, но не в собственность. Собственником созданного им продукта по-прежнему оставался коллектив.

Это находило выражение прежде всего в его обязанности делиться продуктом с остальными членами общины. Человек делился продуктом с другими членами коллектива, те в свою очередь также делились с ним созданным продуктом. В результате доля продукта, которую он получал в пользование (потребительная доля) могла отличаться от той, что он первоначально получал в свое распоряжение (распорядительной доли). Если распорядительную долю он получал по труду, то потребительную - в конечном счете по потребностям.

Распорядительная доля могла быть и большей и меньшей, чем потребительная. Если распорядительная доля была больше потребительной, то это различие обеспечивало человеку уважение и престиж, причем его престиж был тем более велик, чем больше распорядительная доля превышала потребительную. Стремление получить и повысить престиж за счет щедрой раздачи созданного работником продукта членам своего коллектива было важным стимулом производственной деятельности.

Чем больше человек создавал своим трудом, тем больше он мог раздать и тем самым добиться более высокого престижа. Вполне понятно, что не все люди могли трудиться в одинаковой степени. Были более способные к труду и менее способные, более трудолюбивые и менее трудолюбивые, более удачливые, скажем, в охоте, и менее удачливые. Одним удавалось довольно легко добиться престижа, у других с этим ничего не получалось. Все это с неизбежностью порождало известное социальное неравенство людей.

Люди, имевшие престиж, всегда составляли меньшинство в коллективе. И большинство относилось к ним амбивалентно. С одной стороны, ими восхищались, их уважали, а с другой - им завидовали. Как сообщают этнографы, слишком энергичного охотника или собирателя могли высоко ценить, но только до определенного предела, за которым начинали действовать чувства зависти и обиды. Удачливого охотника могли обвинить в неправильном распределении добычи и скупости. В результате после серии удачных охот и распределений охотник мог на время прекратить свою деятельность, чтобы дать и другим мужчинам шанс проявить себя.

Одно лишь превышение распределительных долей над потребительными и вытекающий отсюда престиж не могли сами по себе взятые обеспечить достаточно успешное развитие общественного производства. Рано или поздно этот стимул переставал действовать. Необходимо было изменение принципа распределения, приход на смену коммуналистическому распределению распределения по труду, причем не по форме, а по существу.

В идеале это должно было означать переход продукта, созданного человеком, не только в его распоряжение, но и собственность, а тем самым и возникновение наряду с общественной собственностью собственности отдельных членов общины. Эту собственность можно было бы назвать отдельной. В тот период времени отдельная собственность, как правило, была собственностью отдельных лиц, т. е. персональной.

Утверждение распределения по труду было превращением трудодележа в трудораздел. Но это отнюдь не должно было означать, что все созданное человеком использовалось одним лишь им самим, что община превратилась в совокупность субъектов, которые ничем в экономическом отношении не были между собой связаны. Циркуляция продукта внутри общины, которая происходила раньше, не могла прекратиться. Она по-прежнему оставалась необходимым условием существования общества. Люди по-прежнему должны были давать друг другу и получать друг от друга различного рода продукты, среди которых главную роль играла пища. Однако эта циркуляция, происходившая раньше в форме дележа, прежде всего дачедележа, теперь должна была приобрести иные общественные формы.

Одна из таких форм описана у некоторых групп эскимосов, находившихся еще в целом на стадии раннепервобытной общины. Два человека, принадлежавшие к одному или разным стойбищам, договаривались о том, что они будут взаимно давать друг другу части добычи. При всем внешнем сходстве с дачедележом перед нами совершенно иные отношения. Дачедележ носил круго-линейный характер. Здесь же перед нами чисто линейная связь, причем такая, которую можно установить и можно расторгнуть.

Связь носит длящийся характер. Стороны постоянно дают друг другу, причем примерно в равном количестве. Однако требование эквивалентности не имеет явного характера. Скорее всего можно говорить о тенденции к эквивалентности. Каждые две непосредственно следующие друг за другом дачи могут быть и неэквивалентными, однако сумма всех дач одной стороны в течение длительного времени должна быть примерно равна сумме всех дач другой стороны в течение того же времени.

Иначе говоря, в данном случае мы сталкиваемся с такой формой циркуляции материальных благ, которая представляет собой не распределение, а обмен. Ее соответственно можно было бы назвать дачеобменом. Без появления внутри социоисторического организма более или менее эквивалентного возмещения одним из его членов полученного от другого его члена невозможно утверждение ни распределения по труду, ни отдельной собственности.

Дачеобмен непосредственно смыкается с дачедележом. И логично было бы ожидать, что развитие социоэкономических отношений при переходе от раннего первобытного общества к позднему пойдет по линии простого перерастания дачедележных отношений в дачеобменные. Однако в действительности все обстояло гораздо сложнее. Нарисованная выше идеальная картина выражает только общую тенденцию развития, а не его реальный ход.

3.2. Раздвоение первобытной экономики на жизнеобеспечивающую и престижную

Как следует из сказанного выше, суть перехода к распределению по труду заключалась в том, что человек не был больше обязан делиться с остальными членами социоисторического организма. Теперь все, что он давал другим членам общины, подлежало возмещению. Вещественный состав полученной им доли общественного продукта мог меняться, но сама эта доля должна была оставаться неизменной. И вполне понятно, что в таких условиях у человека, который трудился больше других, должно было скапливаться больше материальных благ, чем у других членов общества.

Но на стадии первобытно-коммунистического общества формировалось и сформировалось резко отрицательное отношение к накоплению ценностей в руках отдельных людей, к тому, что этнографы именуют скупостью, жадностью. Идеалом была щедрость, прежде всего в отношении между членами коллектива. И такое отношение по инерции сохранялось очень долгое время и после перехода к фазе позднепервобытной общины и даже предклассового общества.

В качестве примера можно привести общество папуасов капауку (Западный Ириан, Новая Гвинея). У них уже существовало значительное имущественное неравенство и возникла эксплуатация человека человеком. Но обычай предполагал равенство. Согласно туземной этике было аморальным для богача потреблять больше пищи и лучшую пищу, чем остальные, носить украшения, которые выделяли бы его из общей массы и т.п. От него ожидали не выделяющегося потребления, а выделяющейся щедрости. По мнению туземцев, единственное, что может оправдать накопление богатства, это его распределение между менее удачливыми людьми.

Наличие большого богатства в сочетании с отсутствием щедрости расценивалось как преступление против общества. Обычным наказанием был остракизм, бойкот, недоброжелательные слухи, отказ в поддержке. Но бывало, что скупого богача убивали. В результате богачи стремились скрыть свое состояние. Они прятали особо ценные раковинные деньги в тайниках среди скал, в пещерах, отдавали их на хранение другим людям.

И у эскимосов Аляски, если человек накапливал богатство лишь для себя, его либо заставляли все раздать, либо убивали, а имущество делили между собой.

Таким образом, на исходе первобытно-коммунистической стадии общество оказалось перед лицом вопиющего противоречия. Производство не могло дальше развиваться без перехода к распределению по труду, без хотя бы частичного отказа человека от обязанности делиться с другими членами общины. И в то же время общество не могло позволить человеку накапливать в своих руках материальные ценности. Оно продолжало его обязывать быть щедрым, продолжало обязывать его отдавать созданные ценности другим людям.

Одновременно нужно было, чтобы человек, с одной стороны, прекратил делиться созданным им продуктом с иными членами коллектива, а с другой, - продолжал бы щедро передавать его в иные руки. Из этого, казалось бы, безвыходного положения мог быть лишь один выход: человек должен был созданный им продукт все в большем количестве передавать членам иных социоисторических организмов.

И эта передача должна была давать престиж как человеку, который давал продукт, так и социоисторическому организму, членом которого он являлся. Вполне понятно, что престиж человека в принципе должен был быть большим, чем при прежнем положении вещей. Если раньше он пользовался престижем лишь в глазах членов собственного коллектива, то теперь и в глазах членов всех тех общин, в которые он передавал созданный им продукт.

В результате все большая часть продукта, созданного в каждом социально-историческом организме, стала уходить, разумеется, в форме дара, в другие социоисторические организмы. Соответственно в каждый социоисторический организм стал во все большем количестве поступать продукт, созданный в иных общинах. Неизбежным было возникновение целостной системы циркуляции продукта между социоисторическими организмами. Вполне понятно, что между ними циркулировал не весь общественный продукт, а только часть его, а именно избыточный продукт. Если избыточный продукт в основном циркулировал между социоисторическими организмами, то жизнеобеспечивающий - внутри общин.

Переход от раннепервобытного общества к позднепервобытному был, таким образом, ознаменован своеобразным раздвоением системы социально-экономических отношений: наряду с системой циркуляции жизнеобеспечивающего продукта возникла особая система циркуляции избыточного продукта.

Системы циркуляции избыточного продукта описаны были давно. Но выделены они как особое экономическое явление были сравнительно поздно. Это было сделано британским этнологом Брониславом Каспаром Малиновским, не предложившим, однако, никакого общего термина для обозначения этих отношений. Австралийский ученый Уильям Стэннер, столкнувшись с системой этих связей, назвал ее церемониальной экономикой. Американской исследовательницей Корой Дюбуа был введен термин «престижная экономика», который получил всеобщее признание.

Различные объекты циркулировали в системе престижной экономики в форме даров. Престижная экономика была в своей сущности системой престижного дарообмена, престижного дарообращения. Дарообмен представляет собой переход объектов из собственности в собственность. Дар должен быть возмещен более или менее равноценным отдаром. Принцип эквивалентности данного и полученного был одним из важнейших в престижной экономике. У всех народов, у которых была развита эта экономика, было выработано достаточно четкое понятие эквивалентности.

3.3. Изменения в жизнеобеспечивающей экономике

Избыточный продукт циркулировал не только между членами разных общин, но и между людьми, принадлежащими к одной общине. Если первые с самого начала обменивались избыточным продуктом, то вторые первоначально делились им. Однако этот дележ в данной сфере, возможно, с самого начала приобрел своеобразный характер. В отличие от дачедележа, который происходил всегда, когда тот или иной человек создавал или добывал продукт, эта форма дележа имела место лишь тогда, когда у того или иного человека возникала нужда в каком-либо продукте. Он обращался за помощью к другим и получал ее. Такого рода отношения можно было бы назвать помогодачей.

Возникнув, по-видимому, первоначально в сфере престижной экономики, помогодатные отношения в дальнейшем проникли и в сферу жизнеобеспечивающей. Дачедележные отношения стали дополняться, а отчасти и замещаться помогодатными связями. Помогодача, как и дачедележ, носила круго-линейный характер и не предполагала с необходимостью эквивалентного возмещения и вообще возмещения. Помогодатные круги могли частично совпадать с дачедележными.

С переходом к позднепервобытному обществу продолжали существовать и разделодележные (а иногда даже и разборные) отношения, а тем самым и разделодележные круги, которые могли совпадать, а могли и не совпадать с дачедележными и помогодатными. Так как помогодача возникла как своеобразный вид дележа, то разделодележные, дачедележные и помогодатные круги можно объединить под названием дележных.

И на стадии позднепервобытного общества люди, принадлежавшие к одному дележному кругу, обязаны были делить продукт между собой и/или делиться им друг с другом теперь не только в форме дачедележа, но и помогодачи. По-прежнему принадлежность к данному дележному кругу накладывала на человека обязанность давать часть продукта другим членам круга и предоставляла ему право на получение доли продукта от них.

Но теперь этот дележный круг все в большей степени переставал совпадать с общиной. Чем дальше, тем больше этот круг распадался на несколько кругов, каждый из которых охватывал лишь часть членов общины. Таким образом, в социоисторическом организме начало существовать несколько пусть тесно связанных, но все же отличных дележных кругов.

Это открыло возможность значительного увеличения размеров общины. Пока община в общем и целом совпадала с дележным кругом, возможности ее роста были весьма ограничены. Дележный круг по своей природе не мог быть слишком большим. Когда стало возможным образование внутри общины не одного, а нескольких дележных кругов, это препятствие исчезло. В результате, если число членов раннепервобытной общины никогда не превышало сотню человек, то позднепервобытные общины могли насчитывать в своем составе несколько сот людей.

Другое важное изменение состояло в приобретении дележными кругами относительного характера. Одни продукты распределялись в более широком кругу, другие в более узком. Так, например, хотя социоисторический организм перестал быть дележным кругом по отношению к большинству продуктов, некоторые виды добычи продолжали распределяться между всеми его членами. И по отношению к этим видам добычи он продолжал оставаться дележным кругом. Размеры дележного круга зависели от ситуации. В одной ситуации он включал в себя большее число людей, в другой - меньшее. В этом смысле можно говорить о существовании в позднепервобытной общине целой иерархии дележных кругов.

Все это делало крайне своеобразными отношения собственности на продукты труда. Любой человек был отдельным собственником только в определенном отношении. Он был собственником по отношению к одним вещам, но лишь распорядителем по отношению к другим, а именно к тем, которыми был обязан делиться с членами своего дележного круга. Он был собственником данной вещи по отношению к одним людям, но лишь распорядителем по отношению к другим, а именно членам своего дележного круга. Он был собственником данной вещи по отношению к определенным людям в одной ситуации, но лишь распорядителем в другой.

И дальнейшее развитие шло по линии, во-первых, суждения круга лиц, обязанных делиться друг с другом, во-вторых, сокращения круга вещей, которыми человек был обязан делиться с другими, в-третьих, уменьшения числа ситуаций, в которых человек был обязан делиться. Однако в течение всей фазы позднепервобытного общества каждый взрослый человек был одновременно и отдельным собственником и не был им. Не существовало каких-либо определенных ячеек отдельной собственности. Грани между ними носили относительный характер. Условны были границы и между дележными кругами.

В этих условиях семья не могла быть единицей собственности. Каждый человек был отдельным собственником и, кроме того, входил в дележный круг, который не обязательно совпадал с теми, в которые входили члены его семьи. Существование в позднепервобытных и даже предклассовых обществах раздельной собственности мужа и жены отмечают многие исследователи.

Но не будучи единицей собственности, семья в тех вариантах развития, где она была иждивенческо-потребительской ячейкой, все в большей степени становилась и хозяйственной ячейкой. Это было связано с целым рядом обстоятельств. Одно из них заключалось в том, что позднепервобытная община, переставая быть единым дележным кругом, тем самым переставала быть хозяйственной ячейкой. Она все в большей степени приобретала черты только хозяйственного организма.

Другое обстоятельство состояло в том, что становились все более прочными экономические связи между мужем и женой. Если раньше все доставшееся человеку либо оставалось в его распоряжении, либо поступало в общий семейный фонд, а тем самым сразу же в потребление членов семьи и тех, кто примкнул к ним во время трапезы, то теперь созданное одним супругом могло поступать в распоряжение другого и быть использовано последним в сфере престижной экономики. Обычно при этом муж использовал продукт, созданный женой.

Как уже указывалось выше, в сфере престижной, а затем и жизнеобеспечивающей экономики возникла помогодача. Первоначально в форме помощи выступали пища и вещи. Такого рода помогодача была довольно ограниченной, но тем не менее формой дележа. В первобытных земледельческих обществах возникла и получила широкое распространение помощь трудом. И пока эта помощь носила круговой характер, мы имеем здесь дело с помогодачей, а не какой-либо другой формой помощи.

Однако помощь трудом в отличие от помощи пищей и вещами уже не может быть охарактеризована как вид дележа. Трудом в отличие от пищи и вещей делиться нельзя. И когда в систему помогодатных отношений оказался втянутым труд, помогодача, сохраняя свой круговой характеру, частично вышла за рамки, пусть ограниченного, но дележа. Понятие помогодатного круга стало более широким, чем понятие дележного круга.

На стадии раннепервобытной общины все люди были включены в определенный дележный круг. Человек входил в состав дележного круга и получал определенную долю продукта и в том случае, если сам ничего в него не вносил. И это в принципе относилось и к тем людям, которые могли бы вносить вклад. Как писал, например, датский этнограф Кай Биркет-Смит, первый неписанный закон у эскимосов состоит в том, что никто без уважительной причины не может уклониться от участия в борьбе за пищу и одежду. Однако и тому, кто этого не делает, не позволяют умереть с голоду, хотя его и презирают.

На какой-то стадии развития позднепервобытной общины положение начало меняться. Человек, который в принципе был способен, но не вносил вклада в дележный круг, исключался из него. В таком случае он терял право на получение доли продукта от других людей. Сказанное выше относится не только к дачедележу, но и к помогодаче. Кто сам не помогал, терял право на получение помощи.

Что же касается вещей, то здесь теперь из дележных отношений возникла своеобразная форма, которая имела сходство с ними и в то же время отличалась от них. Когда при дележных отношениях вещь переходит из одних рук в другие, прежний ее распорядитель имеет на нее не больше прав, чем любой иной член дележного круга. При новой форме отношений человек по-прежнему не может отказать другому, когда последний просит у него ту или иную вещь. Однако при этом тот, кто дал вещь, сохраняет на нее права. Человек, который получил вещь, может только пользоваться ею, но не больше, и в принципе по минованию надобности должен вернуть ее хозяину. Никакого возмещения за пользование вещью не предусматривается. Такого рода отношения, которые, как и дележные, были круговыми, можно было бы назвать дачевозвратными. В этнографической литературе такого рода явление чаще всего называется одалживанием.

В первобытном обществе люди занимались не только добыванием (охота, рыболовство, собирательство), а в дальнейшем и производством (земледелие, животноводство) пищи, но и созданием определенных вещей - рукоделием. Существовала определенная специализация рукоделия: одни вещи изготовлялись исключительно или преимущественно мужчинами, другие - женщинами. Но дальше этого специализация обычно не шла. Каждый мужчина умел изготовлять все вещи, которые полагалось производить представителям его пола. То же самое относится к женщинам. Но люди не одинаковы. Кто-то умел изготовлять те или иные вещи лучше остальных, его изделия отличались лучшим качеством. В результате к нему обращались другие члены общины с просьбой изготовить для них данную вещь. На стадии первобытно-коммунистического общества это делалось безвозмездно.

На фазе позднепервобытной общины, когда начало возникать распределение по труду, услугу, выражавшуюся в изготовлении вещи, начали возмещать, нередко пищей. Здесь мы сталкиваемся с особой формой обмена, которую можно было бы назвать услугоплатежом. Когда человек начал получать за изготовление определенных вещей плату, он стал уделять этому виду деятельности больше времени.

Однако на фазе позднепервобытной общины, как правило, не наблюдается появление людей, для которых занятие данной формой рукоделия стало бы не только единственным, но даже и основным видом их деятельности. Они одновременно обычно занимались и добыванием или производством пищи. В этом смысле их нельзя назвать ремесленниками. Лучше всего было бы именовать их умельцами, а само это явление - умельчеством. Умельчество представляет собой начальный этап развития, который завершился появлением ремесла. На этой стадии развития платили за услуги не только умельцам, но и колдунам, шаманам, знахарям, а иногда певцам и танцорам.

В целом стадия позднепервобытной общины характеризуется сосуществованием двух принципов распределения: коммуналистического и трудового. И в общем и целом развитие шло по линии вытеснения первого вторым. Однако этот процесс не был до конца завершен и к концу этой фазы. Дележные отношения продолжали существовать и на ранних этапах предклассового общества, особенно у охотников, рыболовов и собирателей.

3.4. Возникновение дародачеобращения (церемониального обмена)

Важнейшим признаком перехода к фазе позднепервобытной общины является раздвоение экономики на престижную и жизнеобеспечивающую. Корни престижной экономики уходят в зародившийся с возникновением избыточного продукта дарообмен. Последний с самого момента своего появления представлял собой циркуляцию избыточного продукта между членами разных социоисторических организмов. Однако на первых порах он не играл сколько-нибудь важной роли в экономике. Значение его возросло, когда возникла необходимость в переходе к распределению по труду, которое не могло осуществляться без хотя бы частичного выпадения созданного человеком продукта из дележа. Существование дарообмена открывало путь к реализации этой задачи.

Чтобы не делиться созданным или добытым продуктом с другими членами своего коллектива, человеку достаточно было передать его в дар члену другого социоисторического организма. Причем важно подчеркнуть, что даря предмет члену другой общины, он не терял его полностью. Он лишался данного предмета, но получал право на другой предмет эквивалентной ценности, причем иногда даже такой, который во всех отношениях был подобен подаренному. Ведь только в товарообмене всегда обмениваются предметы, имеющие разные потребительные ценности. Иначе этот обмен не имеет смысла. Иное дело - дарообмен. При нем возможен обмен вещей с одинаковой потребительной ценностью, т.е. во всем подобных.

Но как бы то ни было человек, подаривший одну реальную вещь, становился потенциальным собственником другой реальной вещи, эквивалентной по ценности подаренной. И так как он был не реальным, а только потенциальным собственником, вещь реально в его руках не находилась, то он не был обязан делиться ею с членами своего коллектива. Такая обязанность появлялась только тогда, когда он реально получал отдар. Но достаточно было, получив вещь, снова подарить ее, как она опять оказывалась недосягаемой для других членов его общины.

Чем больше человек дарил, тем объемней становилась его потенциальная собственность. Иначе говоря, он получал возможность в своеобразной форме накапливать материальные ценности. И чтобы поддерживать свои накопления, человек должен был постоянно, получив вещь в качестве отдара, снова отдавать в качестве дара.

Причем, кроме названной выше причины, действовала еще одна. Получив дар, индивид брал на себя обязательство возместить его эквивалентной материальной ценностью, оказывался в долгу. Если он оставлял дар у себя, то был обязан поделиться им с другими членами коллектива. Предмет исчезал, а долг сохранялся. Человек должен был беспокоиться о том, чтобы к определенному моменту оказаться платежеспособным, точнее дароспособным, беспокоиться о том, чтобы обзавестись к этому времени вещью равноценной полученному дару. Поэтому наилучшим выходом из положения было, получив вещь в дар от одного человека, подарить ее другому. В таком случае индивид оказывался в выгодном положении: его долг одному человеку уравновешивался тем, что ему самому был должен другой человек. Получив отдар от одного индивида, он в свою очередь использовал его в качестве отдара другому.

До сих пор речь шла об одном человеке. Но в таком же положении оказываются все люди, связанные с ним дарообменными отношениями. Получив в качестве дара или отдара вещь, они также в свою очередь дарят ее или отдаривают с ее помощью ранее полученный дар. В результате могут получиться длинные цепи, по которым идет поток даров и соответственно отдаров. А дает дар Б, последний дает дар В, который в свою очередь вручает его Г и т. д. В обратном направлении идут отдары. Г, получив отдар, передает его В , от В отдар идет к Б, от Б к А. Цепи обмена могли включать в себя десятки людей и простираться на сотни километров.

Так как в каждой общине дарением и отдариванием занимались чуть ли не все взрослые их члены, то образовывалось множество параллельных, идущих в одном направлении цепей обмена, составлявших один поток, один путь. И таких потоков, таких путей или троп обмена могло существовать много. Подобного рода обмен этнографы именуют церемониальным. У муллук муллук и маднгелла Арнемленда (Австралия) церемониальный обмен носил название мербока, у бушменов Калахари - хксаро.

Логичным завершением такого развития было бы смыкание первого и последнего звеньев цепи обмена, соединение начала и конца одной и той же тропы. Следствием было бы возникновение кольца, внутри которого шло бы бесконечное движение: прямое - даров и обратное - отдаров. И самое удивительное заключается в том, что такие кольца действительно были обнаружено. Одно из них - знаменитая кула меланезийцев островов Соломонова моря, детально описанная Б. Малиновским.

Кольцо кулы со всеми разветвлениями охватывало острова восточной оконечности Новой Гвинеи, о. Норманби, о. Добу, о. Санароа, о. Фергюссон, о.Тевара, о-ва Амфлетт, о-ва Тробриан, о-ва Маршалл-Беннетт, о. Муруа (Вудларк), о-ва Лафлон, о. Токона, о. Янаба и о. Йегума, о. Мисима и о. Панаэти, о. Вару, о. Тубетубе.

По этому кольцу двигались предметы, которые туземцы называли соулава и мвали. Соулава - ожерелья из особого вида раковин, мвали - браслеты из раковин другого рода. Обе эти формы вещей в принципе представляли собой украшения, но вряд ли они когда-либо использовались для этой цели. Главное их предназначение - участие в обмене. Ожерелья двигались по часовой стрелке, браслеты - в противоположном направлении.

Кольцо состояло из единиц, которые Б. Малиновский назвал общинами кулы. Каждая община представляла собой деревню или группу деревень, которые организовывали заморские путешествия. Кула складывалась, во-первых, из передач, которые постоянно происходили внутри общин кулы, во-вторых, больших заморских экспедиций, в результате которых большое количество ценностей перемещалось между общинами, отделенными друг от друга морем.

Однако общины сторонами обмена не являлись. Обмен всегда происходил между отдельными людьми, которые были постоянными партнерами. Каждый человек, участвовавший в куле, всегда имел дело по меньшей мере с двумя партнерами. Получая от одного из них в качестве дара, скажем, ожерелье, он продержав его у себя определенное время, передавал другому. Получив от последнего в качестве отдара браслет, он, продержав его у себя, передавал первому. И так поступал каждый участник кулы. В результате ни ожерелья, ни браслеты никогда не задерживались надолго в чьих-либо руках. Они постоянно двигались по кругу навстречу друг другу. Разумеется, человек мог иметь не одну пару партнеров, а несколько.

Как уже указывалось, подобного рода обмен часто именуется церемониальным. Но церемониальным обменом называют нередко и другие формы престижного дарообмена. В последующем изложении я буду использовать для обозначения данной формы дара и одновременно процесса его передачи слово «дародача». Соответственно мербок, хксаро, кулу и другие подобного же рода виды дарообмена будут именоваться дародачеобменом, или дародачеобращением.

Когда возник дародачеобмен, члены каждой общины подразделились на людей, которые принимали в нем участие, и тех, кто не был способен в него включиться. Отношение к первым было пренебрежительное. Что же касается последних, то они были далеко не равны.

Вещи, которые использовались в хксаро бушменов Калахари, назывались кай, что означает богатство. Соответственно каждый их обладатель именовался кайха, т.е. богачом. У некоторых наиболее активных участников обмена на внешней стороне их хижин висели сумки, наполненные вещами, использовавшими в хксаро.

Пока вещи находятся в сумках, каждый может попросить их для себя. По обычаям бушменов в такой просьбе трудно отказать. Единственное основание для отказа - сообщить, что вещь уже обещана в дар. Таким образом, предметы, предназначенные для хксаро, выбывают из сферы дележа еще до того, как они реально поступают в дарообращение. Люди тщательно следят за тем, чтобы вещь, предназначенная для хксаро, действительно поступила в обмен. Иначе говоря, вещи для хксаро всегда находятся в сумках лишь временно. Любая выставка богатств отдельных людей всегда быстро расточается: вещи либо идут в дар, либо поступают в дележ.

Само по себе наличие кай в сумках не делало человека кайха - богачом. Богач не тот, кто хранит кай, а тот, который дарит вещи другим. Истинное богатство то, которое находится в дарообращении. Богатство человека измеряется частотой передач, а соответственно и числом партнеров. Разные люди по-разному участвуют в хксаро. Одни более активны, другие - менее. Человек мог иметь от 2 до 40 партнеров. Среднее число партнеров равнялось 16.

Участие в хксаро приносит людям престиж. Чем больше он дарит, чем более он щедр, тем большим уважением он пользуется. Если человек получает дорогой дар, то это повышает его статус, ибо является показателем, что его высоко ценят. С другой стороны, если человек не выполняет своих обязательств по хксаро, то это резко порицается.

Участие в хксаро было мощным стимулом к труду. Чем больше у человека было партнеров, тем больше он должен быть работать. Было подсчитано, что каждый партнер обходился человеку в 5 полных рабочих дней. Если бушмен имел 16 партнеров, то должен был в год давать четырнадцати из них, что обходилось ему в 70 рабочих дней. Если учесть, что бушмен тратил в год на добывание пищи 125 дней, то эта цифра является весьма внушительной. Уже юноши могли иметь 10 партнеров. С возрастом число партнеров увеличивалось. Особенно активными были люди в возрасте 30-60 лет. Со старостью число партнеров снижалось.

Если у бушменов единственной санкцией против нарушение обязательств по церемониальному обмену было осуждение общественным мнение, то у муллук муллук и мандгелла Арнемленда против нарушителя нередко использовалось колдовство, что вело к болезни и даже смерти.

3.5. Дарообмен и товарообмен

Дарообмен существовал не только в Арнемленде, но по всей Австралии. И отдельные районы Австралии и весь континент в целом пересекали пути, по которым двигались, переходя из рук в руки, самые различные вещи. Подвески из раковин перемещались от одного конца материка к другому. Бумеранги попадали в места, отстоявшие на 1000 км от места их изготовления.

Исследователи говорят и о дарообмене, и о товарообмене. В некоторых случаях, по-видимому, действительно имел место настоящий товарообмен. Однако чаще всего мы имеем дело с дарообменом, что особенно наглядно видно в тех случаях, когда вещи обменивались на буквально такие же. Например, бумеранги обменивались на бумеранги, копья на копья.

Люди не ценили вещи, которые делали сами, и с готовностью меняли их на такие же, но изготовленные иными людьми. Полученные в обмен вещи были лучше отданных в дар только потому, что были сделаны в другой местности. Особо ценились вещи, сделанные прославленными умельцами. Их стремились всеми силами получить, хотя вполне могли изготовить и сами. И вообще люди определенного племени чаще всего не изготовляли, хотя вполне могли изготовить, вещи, которые могли получить путем дарообмена. Сэкономленное время использовалось на производство вещей, идущих на «экспорт».

Результатом было своеобразное разделение труда между племенами, которое не было связано с различием природных ресурсов и имело чисто социальное происхождение. Существовала традиция изготовлять одни вещи в одних местах, другие - в других. Важно отметить, что вещи, полученные в обмен, нередко вообще не использовались. И тем не менее их постоянно стремились получить. Ценность их состояла не в их потребительной стоимости, а в том, что они были получены в дар. Человек чувствовал большое удовлетворение, когда посылал и получал дары. Великая гордость человека состояла в том, чтобы выставить на всеобщий показ предметы, полученные в дар. Это давало ему большой престиж.

Все данные этнографии говорят о том, что обмен между членами общин возник в форме дарообмена. Первоначально был важен сам факт обмена, а не обмениваемые вещи. Вещи, переходя из рук в руки, преодолевали большие расстояния. В результате к людям, живущим в определенной местности, могли попадать предметы, которые в ней не изготовлялись. Как следствие обмен мог приобрести и утилитарный характер . Люди начали вести обмен и ради получения определенных предметов, которые сами не изготовляли и не были способны изготовить.

Так в рамках дарообмена начал возникать товарообмен. Он долгое время происходил в оболочке дарообмена и по каналам дарообмена. Его можно было бы назвать дароторговлей. Дароторговля всегда ведется только между определенными людьми, которых в зтнографической литературе принято именовать торговыми партнерами. Дароторговля обычно осуществлялась вместе с дарообменом. Например, партнеры по куле были одновременно и торговыми партнерами.

В дальнейшем товарообмен мог выделиться и приобрести самостоятельный характер. Возможно, что это имело место и у австралийцев. Во всяком случае настоящий товарообмен существовал, наряду с дарообменом, у бушменов Калахари. И все же, хотя у австралийцев кое-где уже существовало и такое межплеменное разделение труда, которое было связано с различием ресурсов - природных и трудовых, т.е. невозможностью или неспособностью изготовлять те или иные предметы, в целом у них преобладал дарообмен.

Чтобы совершить обмен, люди навещали другие группы. Обмен совершался во время межобщинных сборищ, которые устраивались по разным поводам. В некоторых районах отмечено существование особого рода мест, где люди собирались специально для обмена. Исследователи иногда называют их «рыночными» местами, или даже просто рынками. Но если там действительно происходила дароторговля или товарообмен, то правильнее было бы говорить не о рынках, а о ярмарках.

Кое-где на этой стадии стали возникать и настоящие рынки - места, где люди собирались для товарообмена 2-3 раза в неделю. Были вещи, цены на которые колебались в зависимости от спроса и предложения. Однако на многие вещи существовали установленные традицией цены, от которых обычно не отходили. Но товарообмен и особенно рынки не представляли собой на этой стадии всеобщего явления. Были народы, у которых товарообмен, если и существовал, то в самой зачаточной форме.

3.6. Возникновение дароплатежного обращения

Рассмотренный выше престижный дарообмен (кула, мербок, хксаро и т. п.) осуществлялся сам по себе и не был связан с какими-либо иными ситуациями в жизни людей. Человек сам решал кому дарить и что дарить. В этом смысле дарообмен носил свободный характер. Однако в дальнейшем наряду с дарообменом подобного рода возник и такой, который носил обязательный, принудительный характер.

Этот обмен был связан с определенными событиями в жизненном цикле. Так, например, когда заключался брак, стороны обязательно должны были обменяться дарами. Без этого брак был абсолютно невозможен. Такого рода дары, которые обязательно должны были даваться, можно было бы назвать дароплатежами. Слово «дароплатеж» одновременно обозначает как особую форму дара, так и процесс передачи его. Оно соединяет в себе понятие дара и понятие дарения.

В брачных дароплатежах все особенности этой формы дарообмена выступают особенно отчетливо. Не только в первобытном, но и в более поздних обществах вступление индивидов в брак всегда было одновременно и завязыванием отношений между родственниками мужа и родственниками жены. Поэтому в качестве сторон, между которыми осуществлялись дароплатежи, всегда выступали не только супруги, но и стоящие за ними родственные группы. Обмен брачными платежами даже, когда он происходил между индивидами, всегда в своей сущности был делом не индивидов, а групп. Как следствие, он происходил на особого рода сборищах, которые можно было бы назвать даропредставлениями. В даропредставлениях обязательно участвовали все близкие, а иногда и дальние родственники индивидов, вступающих или уже вступивших в брак.

Даропредставление всегда включало в себя торжественное поедание пищи, представленной одной из сторон. Такое потребление пищи принято именовать пиром. Пища, которая потреблялась во время представления, была даром, который одна сторона давала другой. Таким образом, дарением может быть не только переход объекта из одних рук в другие, но и угощение. Подобного рода дароплатеж можно было бы назвать дароугощением. Нередко за даропредставлением, на котором, скажем, сторона мужа угощала сторону жены, следовало другое, во время которого сторона жены давала пир стороне муже. Помимо обмена угощениями, происходил и обмен различного рода объектами.

Даропредставления требовали больших расходов. Когда одна сторона готовила пир, все члены этой группы помогали главному действующему лицу заготовить необходимое количество продуктов. Здесь мы сталкиваемся со своеобразной формой помогодачи - помогосбором. Помощь оказывается как пищей, так и трудом. Когда при помогосборе несколько человек дают продукты одному, то перед нами вывернутый наизнанку дачедележ, каким он был, например, после удачной охоты. В последнем случае, как известно, один человек одновременно давал добытый им продукт нескольким людям. Никто из родственников не мог отказаться от участия в помогосборе, В противном случае он становился объектом осмеяния и презрения. Помогодача вообще, помогосбор в частности, были средством накопления различного рода объектов, которые использовались в качестве дароплатежа.

Первые брачные дароплатежи обычно производились при заключении брака. Такого рода дароплатежи нередко понимаются как только платежи, причем такие, которые поступают исключительно лишь со стороны жениха. В действительности, когда брачные дароплатежи (именно дароплатежи, а не просто платежи) появились, то во многих, если не во всех, случаях они делались не только стороной жениха, но и стороной невесты. И нередко при этом встречные дароплатежи в конечном счете были эквивалентными. Ни одна сторона не получала прямых материальных выгод.

Дароплатежи, помимо брака, были связаны и с другими событиями жизненного цикла: рождением, наречением, инициациями, смертью и т. п. Несколько позднее возникли дароплатежи, имеющие целью возмещение ущерба, который был нанесен членом одной родственной группы члену другой. Ущерб мог быть причинен имуществу или личности человека. Одной из форм дароплатежа была компенсация за убийство - вергельд.

Если церемониальный обмен всегда был личным делом отдельных людей, то не только брачные, но все вообще дароплатежи даже в том случае, когда они осуществлялись между двумя лицами, всегда были отношением двух групп индивидов. Они, как и брачные дароплатежи, предполагали помогодачу и помогосбор и осуществлялись на даропредставлениях.

При этом не всегда происходил прямой обмен дароплатежами. Человек мог выступать в ролях, которые обязывали дарить, но не давали право на получение отдара. Но наряду с этим у него обязательно были и такие роли, которые давали право на получение дароплатежа без обязательства прямого отдаривания. В конечном же счете человек в течение жизни получал примерно столько же дароплатежей, сколько давал сам. Поэтому вполне возможно говорить о существовании дароплатежного обмена (дароплатежеобмена). И уже во всяком случае для обозначения циркуляции дароплатежей совершенно точно подходит термин «дароплатежное обращение» или, проще, «дароплатежеобращение».

На каждом человеке на данной стадии лежало множество обязательств. Одни из них относились к сфере жизнеобеспечивающей экономики. Человек был обязан делиться пищей с членами своей группы. Но самыми тяжелыми были обязательства в сфере престижной экономики, т.е. связанные с дародачами и дароплатежами. Особенным грузом на человеке лежали дароплатежи. Они были связаны с ситуациями, которые присутствовали в жизни любых людей. Без дароплатежей нельзя было пройти инициации, вступить в брак, похоронить близкого родственника, уладить обиды, искупить кражу, убийство и т.п. Иначе говоря, часть избыточного продукта, а именно та, что шла на дароплатежи, стала столь же необходимой, как и жизнеобеспечивающий продукт. В известной степени это относится и к той части продукта, что шла по каналам дародачеобмена. Человек не мог добиться уважения от окружающих, если не дарил и не отдаривал. В результате производство по крайней мере части избыточного продукта стало не менее необходимым, чем создание жизнеобеспечивающего.

Если индивид щедро дарил и отдаривал, то это укрепляло и повышало его престиж, обеспечивало сохранение и повышение статуса. Если же он оказывался неспособным выполнять обязательства, то терял лицо и становился объектом всеобщего презрения. Сам он испытывал чувство стыда и унижения. Даже затяжка с выполнением обязательств могла привести не только к использованию вредоносной магии, но к экспедициям, имевшим целью нанести ответный ущерб, к вражде между общинами.

Чтобы выполнять обязательство, нужно было упорно трудиться. Стремление получить и повысить престиж и страх потерять лицо, стать объектом колдовских манипуляций были важным стимулом к труду.

Таким образом, в престижную экономику входят две формы престижного дарообмена: дародачеобращение и дароплатежное обращение. Но ими система престижно-экономических отношений не исчерпывается. Существует еще одна форма престижного обмена, которая является самой важной.

3.7. Великодарение и дароторжества

Внешний признак третьей формы престижного дарообмена заключается в том, что дарение производится на особого рода сборищах, которые были делом не той или иной родственной группы, как в случае даропредставлений, а общины в целом. Такого рода сборища я буду называть дароторжествами, дары, которые совершались на них, - великодарами, а сам обмен в целом - великодарообменом, или великодарообращением. Великодары всегда давались членам других общин. Поэтому дароторжества всегда носили не только общинный, но всегда межобщинный характер. На дароторжествах одна община выступала в роли хозяина, а все остальные - в качестве гостей.

Существовали различные виды дароторжеств. На одних дароторжествах главным было поедание огромного количества пищи. Поэтому их часто называют либо просто пирами, либо престижными пирами. Бывали и такие торжества которые целиком сводились к торжественному потреблению пищи или даже к питью хмельных напитков.

Редко бывало, чтобы на дароторжестве гости просто совместно принимались за еду. Чаще всего и прежде всего хозяева распределяли пищу между гостями. Говоря о распределении, я употребляю этот термин в чисто техническом смысле. В социально-экономическом происходило не распределение пищи, а ее дарение. Гостям пища дарилась. А затем они поступали с ней так, как это было принято в данном обществе. Они могли всю ее тут же съесть. Это был пир в привычном смысле слова. Могли часть пищи съесть на месте, а часть унести с собой домой.

Наконец, гости могли всю пищу унести с собой. В последнем случае пир вообще не включал в себя никакого поедания пищи, т. е. не был пиром в привычном смысле. Он сводился исключительно к ее дарению. При этом чаще всего дарилась не готовая пища, а сырая, причем уже упакованная в корзины и иные емкости. Вообще, когда гостям дарились целые туши и части туш свиней, то само собой разумеющимся было, что они не будут потреблены на месте, а унесены с собой.

Чаще всего на дароторжествах происходило и поедание пищи на месте, т. е. пир в узком смысле слова, в котором принимали участие не только гости, но и хозяева, и дарение различного рода объектов, которые гости не просто могли, а должны были унести с собой. Как уже указывалось, гости могли получить и унести с собой упакованную готовую пищу, сырые пищевые продукты. У некоторых народов дарами бывали живые животные (например, свиньи), которые могли быть использованы в последующем дарополучателями не только для пиши, но и иных целей, в частности, для нового дарения. Когда дарами были не вещи, а пища, пищепродукты или живые животные, то дароторжества в целом обычно именовались пирами даже тогда, когда главным на них было не поедание пищи, а обычное дарение.

Наряду со словом «пир», для обозначения дароторжеств применялось также слово «праздник». Так, например, дароторжества, которые сводились лишь к питью хмельных напитков, именовались пивными праздниками. Дароторжества, на которых дарились туши и части туш свиней или живые свиньи, назывались свиными пирами или свиными праздниками.

Кроме пищи, пищепродуктов, живых животных, на дароторжествах могли дариться также разнообразные вещи (шкуры, орудия, оружие, утварь, украшения и т. п.). Могли быть дароторжества, которые сводились к дарению вещей. Но это было редким явлением. Почти всегда дароторжество включало в себя пир в узком смысле слова. Но во многих дароторжествах на первый план выступало не поедение пищи, а дарение, причем не столько пищепродуктов, сколько вещей.

Для обозначения дароторжеств этнографами используется также термин «потлач» (от слова языка индейцев чинук «патсхатл» - давать подарок). Потлачем именуется не всякое дароторжество. Дароторжества отличались друг от друга не только тем, что и как на них дарилось. Они могли отличаться друг от друга тем, как они организовывались.

Дароторжества могли организовываться общиной в целом. В таком случае каждый член общины вносил свой вклад в общий фонд. Это явление можно назвать вкладосбором. Если помогосбор представляет собой вывернутый наизнанку дачедележ, то вкладосбор - вывернутый наизнанку разделодележ. В процессе разделодележа продукт из распоряжения общины переходил в распоряжение отдельных ее членов, в процессе вкладосбора - из распоряжения отдельных лиц в распоряжение общины. Чаще всего этот фонд состоял из пищи и питья, предназначенных для пира.

Чем более весомым был вклад, который вносил человек в общий фонд дароторжества тем большим престижем он пользовался. Человек, чей вклад был наиболее велик, обычно становился организатором дароторжества, а тем самым и распорядителем всего собранного для этой цели продукта. Именно он мог в определенных случаях выступить на дароторжестве в качестве единственного дарителя.

Но чаще всего даже тогда, когда дароторжество организовывалось общиной в целом, как общий дар общины выступала лишь поедаемая совместно пища. Когда дело доходило до обычного дарения, то члены общины чаще всего выступали как самостоятельные дарители. Каждый из них дарил определенному числу гостей по своему выбору то, что накопил сам.

Дароторжество могло организовываться несколькими членами общины и, наконец, одним единственным человеком. Но в любом случае оно было общинным делом. Готовилась к нему и участвовала в нем всегда вся община. Организаторам или организатору помогала вся община.

Классический потлач обычно устраивался одним человеком (вождем), которому помогала вся его община. Устроитель (хозяин) потлача с помощью родственников и других членов общины в течение иногда весьма продолжительного времени накапливал огромное количество пищи и различного рода вещей. Затем приглашалась масса людей обязательно из одной или нескольких других общин. Среди этих людей выделялись особо важные гости и нередко один самый главный гость. Когда в заранее обусловленный день гости собирались, то, как правило, их прежде всего щедро угощали.

А вслед за пиром начиналось самое главное: устроитель торжества раздаривал множеству гостей огромное количество вещей. Самые щедрые дары получал главный гость, несколько меньшие - другие важные гости, подарки всем остальным гостям могли носить чисто символический характер. Это и есть потлач в самом узком смысле этого слова. В широком смысле потлачем называют все торжество в целом, включая пиры, игры, развлечения и раздаривание. Потлач чаще всего длился несколько дней. Чем обильнее было угощение и грандиознее раздаривание, тем больший престиж приобретал устроитель потлача и община в целом.

Участие в потлаче накладывало на важных гостей и прежде всего на главного гостя обязательство дать ответный не менее, а еще лучше, более грандиозный потлач, на который в качестве главного гостя должен быть приглашен устроитель данного дароторжества и на котором он должен получить не меньшие, а еще лучше большие дары. Институт потлача всегда включал в себя элементы соперничества. В стремлении добиться престижа устроители потлача и их общины стремились превзойти друг друга в щедрости.

Многое из сказанного о потлаче относится ко всем вообще дароторжествам. Подготовка к ним всегда занимала много времени, иногда несколько лет. У земледельческих народов вводились в оборот новые поля, выращивалось дополнительное поголовье животных. Запасалось огромное количество пищи, а нередко также создавалось и приобреталось большое число самых разнообразных вещей. Когда все было готово, приглашалось множество гостей из других общин. Для них организовывался грандиозный пир, а затем нередко им дарилось огромное число самых разнообразных объектов. В этом и состояло великодарение. Наряду с пиром и дарением устраивались различного рода развлечения.

Дароторжество обычно длилось несколько дней. Чем больше было гостей, обильнее было угощение и масштабнее раздаривание, тем большим был престиж устроителей дароторжества и общины в целом. Участие в таком празднике в качестве гостей членов той или иной общины с неизбежностью накладывало на нее обязательство организовать ответное дароторжество.

Великодары могли быть возмещены только великодарами. А дары становились великодарами лишь тогда, когда вручались во время дароторжеств. Поэтому любое дароторжество предполагало одно или несколько ответных дароторжеств, которые давали бывшие гости и на которые приглашались бывшие хозяева. Великодарообмен был невозможен без обмена дароторжествами. Обмен дароторжествами шел непрерывно и всегда включал в себя элемент соперничества. Ответное дароторжество должно было, по возможности, превосходить по своему размаху инициальное.

Общины все время стремились превзойти друг друга пышностью пиров и количеством раздариваемых богатств. Когда одна сторона брала верх над другой, ее престиж стремительно рос. Соответственно престиж побежденной стороны падал. На некоторых дароторжествах, особенно потлачах, вещи и пища иногда не дарились, а уничтожалась. Чтобы победить соперника, другая сторона, должны был уничтожить еще больше.

Примерами дароторжеств являются потлачи индейцев Северной Америки, пиры вестников и пиры мертвых эскимосов Аляски, хаби санука у варрау дельты Ориноко (Южная Америка), ореховые и свиные праздники папуасов Новой Гвиней, варабва островитян Вогео, муминаи у сиуаи о. Бугенвиль (Соломоновы о-ва), пукамуни у тиви о. Батерст и о. Мелвилл (Северная Австралия) и т. п.

О размахе дароторжеств красноречиво говорят цифры. У папуасов дани число гостей на дароторжествах, длившихся 2-3 недели, доходило до 8 тысяч человек. У папуасов мелпа на одном из дароторжеств было убито 728 свиней. На ореховом празднике папуасов чимбу из вкладов членов общины-хозяйки была выложена куча орехов, бананов, сахарного тростника, ямса, таро диаметром в 60 метров. и высотой в 2 метра. На пиру мертвых эскимосов Аляски, на котором присутствовало 200 человек, было раздарено 1200 кг мороженой рыбы, около 1000 кг вяленой рыбы и множество разных вещей. Только одна женщина подарила гостям 100 матов, другая - 60 матов.

Как бы ни различались между собой различные дароторжества, суть их была одна. Прежде всего происходила гигантская по тем масштабам концентрация избыточного продукта в форме пищи и вещей. А затем вся эта огромная масса общественного продукта в форме великодаров расточалась, удалялась из общины. Продукт переставал быть собственностью тех, кому раньше принадлежал. Он переходил в собственность членов других общин. Но одновременно те, кто совершал великодарение, получали право на ответные великодары со стороны тех, кто получил от них продукт. А самое важное для великодарителей состояло в том, что в результате великодарения они приобретали престиж. И этот престиж был тем большим, чем большим было число дарополучателей и большим объем даримого продукта.

3.8. Престижная экономика и социальное расслоение

Как мы уже видели, появление дародачеобмена привело к возникновению своеобразного социального неравенства. Люди делились на тех, кто участвовал в этом обмене, и тех, кто в нем не принимал участия. В свою очередь участники обмена отличались друг от друга количеством даримого продукта и числом партнеров. В систему дароплатежеобмена были включены все взрослые люди. Но в размерах дароплатежей между ними существовало определенное различие. И чем больше были дароплатежи, тем большим престижем пользовался человек и его родственная группа.

Возникновение великодарообмена сделало социальное неравенство между людьми еще более резким. Были люди, которые не были способны участвовать в великодарении. У папуасов Новой Гвинеи их называли бедняками, никудышными людьми, рвань-людьми. Были люди, которые делали великодары, но небольшие. Это были рядовые, ординарные люди. Основная же масса избыточного продукта концентрировалась в руках сравнительно небольшого числа важных лиц.

Исследователи нередко говорят о богачах, рядовых людях и бедняках. Но это неравенство носило специфический характер. Богатство человека, если можно так выразиться, было текучим. Богат был не тот, кто много имел, а тот, кто много дарил. Богатство он накоплял не столько с целью его использования для удовлетворения непосредственных своих потребностей, сколько для того, чтобы его раздаривать. Богатство человека исчислялось массой ценностей, которые приходили через его руки. Поэтому слово «богач» в применении к таким людям имеет несколько иной смысл, чем тот, который мы привыкли в него вкладывать.

3.9. Престижные ценности и «примитивные» деньги

С возникновением престижной экономики у многих народов совершенно отчетливо выделилась особая категория объектов, которые циркулировали в основном лишь по ее каналам. В таком качестве могли выступать раковины, перья определенных птиц, медные пластины, свиньи, крупный рогатый скот и т.п. Эти объекты были престижными ценностями, составляли престижное богатство. Многие из этих предметов утратили всякое утилитарное значения (например, циркулировавшие в куле соулава и мвали) или же никогда его не имели. Их ценность носила исключительно престижно-дарообменный характер.

Среди этих ценностей выделяются те, которые были названы этнографами примитивными деньгами. Примером могут послужить раковинные деньги Океании и Северной Америки. Они возникли как средство престижного дарообращения, вероятно, в первую очередь дароплатежа. Известны народы, у которых снизки раковинных бус использовались только в престижном дарообращении,

Но наряду с дарообращением и первоначально в оболочке дарообмена возник и постепенно получил развитие товарообмен. И когда последний в своей эволюции достиг такой стадии, на которой появилась насущная нужда во всеобщем эквиваленте, в его роли стали использоваться возникшие совершенно независимо от товарообмена раковинные и иные примитивные деньги. Они стали не только престижными, но и «товарными» деньгами, т.е. деньгами в привычном смысле слова.

Но даже когда раковинные деньги стали средством товарного обращения, у всех народов, у которых продолжала сохраняться престижная экономика, это не стало их единственной и даже главной функцией. Они продолжали использоваться прежде всего в престижном дарообращении: для дароплатежей и великодаров.

3.10. Проблема накопления избыточного продукта

Дарить человеку нужно было не только для того, чтобы приобрести престиж. Если человек, добившись престижа, переставал участвовать в великодарении, то он с неизбежностью терял его. Чтобы удерживать престиж, нужно было постоянно, систематически участвовать в дароторжествах. Если человек дарил много, но получатель его великодаров превосходил его в отдарах, его престиж снижался. Чтобы вернуть былое положение, человеку теперь нужно было настолько увеличить объем даримого, чтобы он превзошел размеры полученного в отдар. И, конечно, без все более и более нарастающего дарения невозможно было повысить престиж. Человек, включившийся в погоню за престижем, не знал отдыха. Он должен был постоянно дарить, причем во все больших количествах и все большему числу людей. Иначе он не мог даже сохранить престиж, тем более повысить его.

Но чтобы дарить продукт, причем во все более возрастающем количестве, нужно было как можно больше иметь его, нужно было как можно больше получить его в свое распоряжение.

Один из путей получения нужного количества продукта состоял в том, чтобы как можно больше производить его самому. Для этого нужно было много и напряженно трудиться. Люди всегда были не равны по своим способностям. Одни могли произвести больше продукта, другие - меньше. И когда возникла престижная экономика именно это различие на первых порах прежде всего определяло, кто из людей не смог, а кто смог включиться в престижный дарообмен, а также и степень их включенности в эти отношения.

В основе рассматриваемого социального неравенства первоначально лежали различия в количестве созданного человеком продукта. Человек, который больше производил, соответственно был способен и больше дарить. Однако всегда существовал предел тому, что человек мог произвести сам и с помощью своей семьи. Отсюда стремление использовать для дарения продукты чужого труда.

Еще на стадии раннепервобытной общины престиж человека с определенного момента стал непосредственно определяться количеством не созданного им, а розданного им членам общины продукта. Человек пользовался почетом не как труженик, а как даватель. Но так как на данном этапе давать можно было в основном лишь то, что человек создал собственным трудом, то в конечном счете в основе общественной оценки человека лежала реализация его способности к труду.

С увеличением массы избыточного продукта и переходом к фазе позднепервобытной общины престиж человека стал определяться прежде всего количеством даримого им продукта. На первых порах дарился в основном продукт собственного труда человека и труда членов его семьи. Почти одновременно возникли различного рода способы мобилизации продуктов чужого труда. В результате престиж человека стал определяться способностями не только к труду, но и к манипулированию престижными ценностями.

Индивид мог для мобилизации продукта чужого труда использовать связи по дародачеобмену, которые существовали между ним и его партнерами из других общин. Он мог затребовать от них отдары, которые они были должны ему, или дать им понять, что нуждается в дарах с их стороны. В определенных условиях таким путем могут быть получены немалые средства. Таким образом, возникновение великодарообращения сказалось на других подсистемах престижной экономики, в частности, на дародачеобмене. Последний в ряде случаев превратился во вспомогательную систему, обеспечивающую мобилизацию средств для дароторжеств.

Но все это не могло коренным образом изменить положения, ибо дары нуждались в адекватном возмещении. Вообще, пока человек прямо или косвенно в большей или меньшей степени возмещал полученный им для раздаривания чужой продукт, престиж его зависел прежде всего от того, сколько он сам производил.

3.11. Возникновение редистрибутивных систем и редистрибутивного метода эксплуатации

Преодолеть указанное выше ограничение можно было только путем перехода к систематическому безвозмездному присвоению чужого труда. Таким образом, логика развития престижной экономики с неизбежностью предполагала появление эксплуатации человека человеком. Когда это произошло, часть избыточного продукта стала одновременно и прибавочным продуктом.

С появлением эксплуатации количество даримого тем или иным человеком перестало определяться объемом созданного им продукта. В принципе теперь человек мог дарить, и при этом много, даже в том случае, если он сам ничего не создавал. А так как престиж человека зависел только от объема даримого продукта, то теперь добиться его мог и человек, который перестал участвовать в труде. Появление эксплуатации открыло возможность для беспредельного роста массы избыточного продукта, которую мог сосредоточить тот или иной человек в своих руках, а тем самым и беспредельного повышения его престижа.

Таким образом, не успев еще даже как следует сформироваться, распределение по труду привело к появлению своей противоположности - эксплуатации человека человеком. Только с ее возникновением в достаточной степени утвердилось зародившееся раньше имущественное и социальное неравенство. Лишь когда для дарения стал использоваться прибавочный продукт, возник достаточно большой отрыв «богачей» от рядовых людей. Что же касается бедняков, то их оформление в качестве особого слоя было связано не только с престижной, но и жизнеобеспечивающей экономикой.

Первая форма эксплуатации человека человеком выросла на базе тех отношений дачедележа, которые существовали ранее в социоисторическом организме. В дачедележном круге каждый человек был центром, от которого отходил веер линий, связывающих его с другими его членами. По этим линиям шло движение продукта от данного человека к другим. Индивид делился добытым продуктом с остальными. Здесь мы имеем дело с его дающей системой. Но одновременно каждый человек был и центром, к которому сходились линии, по которым шло движение продукта от других людей к нему. С ним ведь тоже делились, причем делился не один человек, а несколько. Здесь мы имеем дело с его получающей системой. Дающих и получающих систем в дачедележном круге, а тем самым и в общине, в идеале было столько, сколько в нем состояло взрослых людей.

В принципе на стадии раннепервобытной общины каждый человек должен был делиться со всеми ее членами. Но в действительности дело обстояло несколько иначе. Всегда были люди, которые добывали очень мало продукта, а то и совсем не добывали. У них либо полностью отсутствовала дающая система или же она была невелика. Но получающая система у них была и она всегда превышала дающую. Были люди, у которых дающая система равнялась получающей. И, наконец, существовали люди, у которых дающая система превышала получающую. Это были наиболее удачливые добытчики, наилучшие производители.

Чем большей была дающая система человека, тем значительнее был ее разрыв с получающей, тем большим был престиж и уважение, которым он пользовался. Пределом расширения дающей системы человека был дачедележный круг, а тем самым социоисторический организм. Человек, систематически дававший всем членам общины, пользовался наивысшим престижем. И наибольшим был при этом разрыв между его дающей системой и получающей. Это особенно наглядно можно видеть на примере общества индейцев пилага (Аргентина).

У них лидер общины систематически давал пищу всем ее членам, хотя получал от значительно меньшего числа лиц. Дающая система лидера охватывала всю общину, что и было основой его положения. Ради достижения престижа лидер у них отдавал значительно больше, чем сам получал. Для него важно было давание продукта, а не его получение.

С переходом к позднепервобытному обществу и возникновением престижной экономики самой важной задачей стала концентрация продукта в руках отдельных лиц. Для людей, которые активно участвовали в великодарообмене, важно было не давание продукта (речь в данном случае идет об отношениях не во вне, а внутри общины), а его получение.

Как уже указывалось, с переходом к позднепервобытному обществу дачедележные круги дополнились помогодатными и их в общине стало несколько. Одновременно дележные круги приобрели относительный характер. Но хотя в общине реально образовалось несколько дележных кругов, в идеале она все еще по-прежнему оставалась одним дележным кругом, а в отношении ряда продуктов иногда и действительно им являлась.

Человек, претендовавший на престиж и лидерство, входил, разумеется, в один из дележных кругов, которые теперь существовали в общине. Но участие только в этом кругу мало что могло ему дать. Если его дающая система охватывала весь круг, то по указанным выше причинам его получающая система была меньше дающей. Поэтому цель, которую он ставил перед собой, не могла быть достигнута без расширения его получающей системы за пределы данного дележного круга. В принципе это не было исключено, ибо как уже указывалось, вся община в целом по инерции продолжала считаться дележным кругом, хотя в реальности она им становилась лишь при некоторых обстоятельствах.

Но расширения получающей системы можно было добиться только одним способом - путем расширения дающей системы, путем вывода ее за пределы реального дележного круга. Для этого человек должен был более или менее систематически делиться (в форме дачедележа или помогодачи) с людьми, находящимися вне его реального дележного круга, но в пределах его идеального дележного круга, совпадающего с общиной. Делясь продуктом с людьми, находящимися вне его реального дележного круга, человек тем самым накладывал на них обязательство делиться продуктом с ним.

Выше уже указывалось, что хотя человек, входивший в тот или иной дачедележный круг в принципе был обязан делиться со всеми его членами, реально это обязательство действовало только тогда, когда у него было достаточно продукта, т.е. когда он был способен это делать. В противном случае он мог не давать. Искатель престижа не мог этого не понимать. Поэтому он расширял свою дающую систему за пределы своего реального дележного круга только за счет таких людей, которые производили достаточно продукта и были способны делиться с ним. В результате расширения его внешней (т.е. находящейся за пределами его реального дележного круга) дающей системы были с неизбежностью одновременно и расширением его внешней получающей системы. Его внешняя дающая и внешняя получающая системы совпадали.

По форме все это было просто расширением дающей и получающей систем одного человека в пределах одной дележной системы, какой является община. В действительности же шло становление совершенно особого образования. Община на данном этапе была не столько реальным, сколько идеальным дележным кругом. Вхождение в нее само по себе не накладывало на людей реального обязательства делиться друг с другом. Поэтому люди, входившие во внешнюю дающе-получающую систему искателя престижа, не были реально обязаны делиться друг с другом, если, конечно, не входили в состав одного реального дележного круга. Каждый из них был реально обязан делиться лишь с одним человеком - тем, который находился в центре этой системы.

Поступления от периферии к центру редистрибутивной системы носили различный характер. Они могли быть дачедележом. Периферийные члены системы делились продуктом с человеком, стоявшим в центре системы. Они могли быть помогодачей. В случае нужды в обилии пищи и вещей, а такая постоянно возникает при подготовке к дароторжеству, периферийные члены системы помогают человеку, стоящему в центре системы. Это была помогодача, принимающая форму помогосбора.

Таким образом, в результате рассматриваемых действий возникла особая эгоцентрическая помогодачедележная система, имевшая в основном лишь внешнее сходство с обычными дающей и получающей системами каждого из людей, входивших в тот или иной дачедележный или помогодатный круг. Она уже не была круговой, а состояла только из линий, связывающих человека, стоящего в центре системы, с каждым из остальных ее участников, представляющих периферийные точки этой системы. Это была не круго-линейная, как всякая дачедележная или помогодатная система, а линейная и только линейная система.

Как уже указывалось, каждые два члена обычного даче-дележного круга, скажем А и Б, в принципе были связаны двумя линиями, двумя каналами. По одному шло движение продукта от А к Б, по другому от Б к А. В силу кругового характера дачедележных отношений движение продукта от А к Б не было необходимым условием движения продукта от Б к А.

В эгоцентрической помогодачедележной системе круг отсутствовал. В силу этого движение продукта от центра к периферии системы было необходимым условием его движения от периферии к центру и наоборот. По существу центр и каждую периферийную точку связывали не две линии, не два канала, как в случае с дачедележом, а одна линия, один канал, по которому шло встречное движение продукта. И в этом отношении данная линия была сходна с линиями дарообмена и дачеобмена. Существование этой линии было невозможно без взаимности. Если не было взаимности, не было встречного движения продукта, линия прекращала существование.

И в то же время эта линия отличалась от линий дарообмена и дачеобмена. Нормальное функционирование этого канала не предполагало с необходимостью эквивалентного соответствия между продуктом, который двигался от центра к периферии, и продуктом, который направлялся от периферии к центру. Здесь не требовалось равноценного возмещения. Принцип эквивалентности здесь не действовал. И в этом отношении линии, связывавшие центр системы с ее периферийными точками, оставались линиями дачедележа или помогодачи.

Система такого рода отношений, сформировавшись прежде всего за пределами дележного круга, в который входил человек, ставший ее центром, в последующем оказала существенное влияние и на связи внутри данного круга. Связи указанного центрального персонажа с членами его собственного реального дележного круга во многом стали такими же, что и отношения в данной эгоцентрической системе.

Расширение эгоцентрической помогодачедележной системы рано или поздно привело к очень своеобразному эффекту. В результате возрастания массы продукта, поступающего от периферии к центру, стало возможным направлять от центра к периферии продукт не только созданный в самом центре, но и полученный с периферии. Человек, стоящий в центре системы, получив продукт от одних периферийных точек системы, стал направлять его в другие ее периферийные точки. В результате система в значительной степени превратилась в самоподдерживающуюся и даже саморасширяющуюся. Если раньше возможность расширения системы была ограничена объемом продукта, создаваемого в ее центре, то теперь это ограничение исчезло. Расширение системы оказалось теперь возможным за счет продукта, поступающего из ее периферийных точек.

Человек, находившийся в центре системы, стал выполнять роль своеобразного механизма, перераспределяющего продукт труда целой совокупности людей. Продукт шел от периферийных точек системы к центру, а от него снова к периферийным точкам, что в свою очередь обеспечивало его поступление от периферийных точек к центру и т.д. Для обозначения такого экономического явления лучше всего подходит широко используемый в этноэкономической литературе, причем нередко в разных смыслах, термин «редистрибуция». Соответственно такую систему можно было бы назвать редистрибутивной.

Между доходами, т.е. поступлениями от периферии к центру, и расходами, т.е. поступлениями от центра к периферийным точкам системы, могли быть различные соотношения. Доходы могли равняться расходам, могли превышать расходы, могли быть меньше расходов. При последнем варианте система прекращала функционировать, ибо не могла обеспечить реализации цели, для которой была создана.

При первом варианте функционирование системы было возможно. Но оно предполагало создание большого количества продукта в центре системы. Продукт, созданный в центре системы, вместе с продуктом, поступившим с ее периферии, мог составить большую массу, которая будучи раздаренной на дароторжестве обеспечивала человеку, находившемуся в центре, престиж. В свою очередь, получив на ответном дароторжестве от бывшего получателя соответствующее количество пищи и вещей, человек, являвшийся центром системы, мог направить все это на ее периферию. Это в свою очередь обеспечивало готовность периферийных членов системы в случае необходимости снова помочь ему при подготовке к новому дароторжеству.

Самым интересным из упомянутых выше вариантов является тот, при котором доходы превышали расходы. По существу мы сталкиваемся здесь ни с чем иным, как своеобразной формой эксплуатации человека человеком, которая стала возможной потому, что в редистрибутивной системе не действовал принцип эквивалентного возмещения.

Эта форма представляет собой не способ и даже не образ эксплуатации, а всего лишь метод эксплуатации.[12] Его можно было бы назвать редистрибутивным методом эксплуатации. С появлением этого метода неэксплуататорские редистрибутивные системы превратились в такие, в которых доходы превышали расходы, т. е. в эксплуататорские редистрибутивные системы.

Редистрибутивные системы отличались и по своим масштабам. Были такие, каждая из которых охватывала лишь часть членов того или иного социоисторического организма. В таком случае в социоисторическом организме (сокращенно - социоре) могло существовать несколько редистрибутивных систем. Подобного рода системы можно было бы назвать субсоциорными. Могла возникнуть такая редистрибутивная система, которая охватывала всех членов общины. В подобном случае она была единственной в социоисторическом организме. Такие редистрибутивные системы можно было бы назвать пансоциорными, или просто социорными. Естественно, что человек, стоявший в центре пансоциорной системы, был единоличным лидером общины.

Судьба одних редистрибутивных систем была неразрывно связана с определенными конкретными лицами. Они были созданиями этих людей. Человек, желая выделиться и получить престиж, шаг за шагом формировал редистрибутивную систему, центром которой являлся. С годами, когда силы уходили, система начинала суживаться. Смерть человека, стоявшего в центре системы, означала ее окончательное разрушение. Такие редистрибутивные системы можно было бы назвать персонализированными.

Но в определенных условиях редистрибутивная система могла теснейшим образом срастись либо с общиной в целом, либо с более или менее четко очерченной группой внутри последней. В результате ее существование оказывалось связанным с бытием не отдельного конкретного человека, а социоисторического организма или субсоциорной группы. Когда человек, стоявший в центре системы, умирал, редистрибутивная система продолжала сохраняться. Положение центра системы было общественной должностью. И после смерти одного носителя должности последняя переходила к другому человеку. Ему не нужно было заново создавать редистрибутивную систему. Он становился центром уже существующей системы. Такую систему можно было бы назвать объективированной.

Наибольшей прочностью отличались редистрибутивные системы, которые были одновременно пансоциорными, объективированными и эксплуататорскими. С их возникновением изменилось соотношение богатства и лидерства. Если раньше богатство, раздариваемое на дароторжествах, обеспечивало лидерство, то теперь лидерство, возникшее из такого богатства, само стало приносить богатство. Последнее обстоятельство не могло не быть замечено исследователями. Исходя из него, некоторыми из них был сделан вывод, что в отношении лидерства в обществе и богатства ведущим является первое, а второе - производным. При этом они игнорировали тот непреложный факт, что лидерство, приносящее богатство, само возникло на основе богатства.

3.12. Бигмены и чифмены

Люди, стоявшие в центре субсоциорных персонализированных систем, давно уже получили особое название в этнографических работах. Их именуют бигменами (англ. big man - большой человек). Положение бигмена не наследовалось. Бигменами становились. Чтобы стать бигменом, человек должен был иметь много партнеров в системе дародачеобмена, быть щедрым в дароплатежах и, главное, устраивать и принимать активное участие в дароторжествах. Это с неизбежностью предполагало и требовало создания собственной по возможности более широкой редистрибутивной системы, при помощи которой он мобилизовывал продукты труда членов своей общины и направлял их по каналам престижного дарообмена, которые связывали его с членами чужих общин. Создание и поддержание редистрибутивной системы и дарообменных связей было трудным делом. Поэтому стать бигменами могли только некоторые из мужчин. Остальные оставались ординарными людьми.

Заняв место в системе престижно-экономических отношений, человек становился лидером. Но это лидерство было неформальным и почти никогда единоличным. В общине всегда было несколько бигменов, которые одновременно и соперничали, и сотрудничали. Одни обладали большим влиянием, другие - меньшим. Если бигмен был одновременно и выдающимся воином, он мог приобрести огромную власть, стать своеобразным деспотом.

Но эта власть никогда не была институционализированной. С наступлением старости бигмену становилось все труднее сохранять свое место в системе престижно-экономических отношений. Сужалась и могла исчезнуть созданная им редистрибутивная система, сворачивались связи с внешними партнерами. В результате он терял положение и лидерство. Его место занимали более молодые и энергичные мужчины.

Понятие бигмена было создано на меланезийском, прежде всего новогвинейском, материале. Классический образец бигмена дают папуасы гор Новой Гвинеи. Но бигмены встречаются и в других регионах мира, хотя это слово для их наименования обычно не применяется. Типичные бигмены описаны у эскимосов Северной Аляски, у ряда индейских народов: верховых танана, танайна, кучинов, атна.

Люди, стоящие в центре объективированных редистрибутивных систем, особого названия в этнографической литературе не получили. А нужда в таком термине имеется. В дальнейшем изложении я буду называть их чифменами (англ. chief man - главный человек). Статус чифмена передавался по наследству. Если бигменом в принципе мог стать любой, то чифменом только человек, принадлежавший к определенному узкому кругу, вхождение в который определялось происхождением. Таким образом, в общинах с объективированными редистрибутивными системами существовало два слоя людей, принадлежность к которым определялась родством.

Один из них был наделен такими правами, которых был лишен второй. Один слой был привилегированным, другой - непривилегированным. Общество таким образом разделилась на знать, аристократию и на рядовых общинников, коммонеров. В применении к классовому обществу, где существует право, социальные слои, неравные перед законом, обычно называются сословиями. В отношении позднепервобытного, а также предклассового общества лучше говорить о прасословиях.

Бигмены представляли одну линию развития престижной экономики, чифмены - другую. Но эти линии не были совершенно самостоятельными. Они представляли два варианта одного и того же в сущности процесса. Это единство проявлялось во взаимном переходе: бигмены могли превращаться в чифменов, а чифмены в бигменов. И оно лежит в основе единой периодизации развития престижной экономики, а тем самым и позднепервобытного общества.

На первом этапе эволюции престижной экономики редистрибуторы уже существовали, но они еще не были эксплуататорами. Для ранней престижной экономики были характерны ранние бигмены и ранние чифмены. Переход ко второму этапу - к поздней престижной экономике - был связан с возникновением редистрибутивного метода эксплуатации. Поздние бигмены и поздние чифмены уже были эксплуататорами.

Переход к третьему этапу развития - к позднейшей (финальной) престижной экономики связан с еще более существенными изменениями в системе социально-экономических отношений.

3.13. Жажда избыточного продукта и ограниченность возможностей редистрибутивного метода эксплуатации

Порожденное престижной экономикой стремление к престижу в отличие от многих иных потребностей не имеет предела. Престиж недостаточно завоевать, его нужно постоянно поддерживать. Не существует абсолютного престижа, по достижению которого человек мог бы успокоиться. Престиж можно бесконечно повышать. Поэтому стремление к престижу как экономический мотив может быть сопоставлено лишь со столь характерной для капитализма погоней за прибавочной стоимостью.

Людям, занимавшим ключевые позиции в системе престижно-экономических отношений, т. е. бигменами и чифменам, требовалось все больше и больше продукта как для дароторжеств, так и для даропредставлений. Возможности редистрибутивной формы эксплуатации были в этом отношении довольно ограниченными. Она была только методом, но и не способом и даже не образом эксплуатации.[13] Под ней не было достаточно прочной основы в виде оформившейся частной собственности. Эксплуататоры-редистрибуторы не располагали достаточными средствами для того, чтобы заставлять эксплуатируемых давать им все больше и больше продукта. В результате развитие пошло по двум основным направлениям.

3.14. Преполитаризм

Первое состояло в подведении под редистрибутивный метод эксплуатации основы в виде крайне сообразной формы частной собственности редистрибутора на землю общины. Последняя, оставаясь собственностью общины, одновременно стала частной собственностью человека, который был до этого единственным в социоре редистрибутором-чифменом. Эта собственность на землю общины была должностной, титульной. Она была связана не с определенной личностью или даже группой лиц, а с определенной должностью и только тем самым с личностью. Чтобы стать частным собственником земли общины, человек должен был занять должность ее главы. Если он лишался должности, то переставал быть собственником земли общины.

Должностная частная собственность на землю сосуществовала с общинной собственностью на этот же объект. В силу этого она была неполной. Соответственно ограниченной была и общинная собственность на землю. У последней, таким образом, было два собственника, каждый из которых обладал одними правами и был лишен других. Собственность на землю была разделенной, расщепленной на верховную должностную собственность преполитарха и подчиненную собственность рядовых членов общины. И верховная должностная собственность главы общины была основой безвозмездного присвоения им продукта, созданного рядовыми ее членами.

С появлением такого рода частной собственности на землю общины редистрибутивный способ превратился в особый антагонистический образ производства. Так как в последующем в результате его развития возник вначале формирующийся, а затем сформировавшийся политарный способ производства то его можно было бы назвать преполитарным образом производства. Соответственно человека, который был одновременно главой общины и эксплуататором, можно назвать преполитархом.

Для преполитарного общества, как и для общества с чифменами, было характерно существование прасословий. В состав привилегированного прасословия (знати, аристократии) входил преполитарх и его ближайшие родственники. Членов этого прасословия вместе взятых можно назвать преполитаристами.

3.15. Помогообмен и помогодоминарный образ эксплуатации

Второе направление развития состояло в появлении наряду с редистрибутивным методом эксплуатации и преполитарном образом производства все новых и новых образов эксплуатации.

Как уже отмечалось, становление распределения по труду необходимо предполагало постепенно утверждение отдельной (а затем и обособленной) собственности и столь же постепенное превращение связей между членами общины из отношений распределения в отношении обмена. Этот процесс, как мы в этом убедились, шел далеко не по прямой линии. Он прежде всего нашел свое выражение в раздвоении экономики. Принцип эквивалентного возмещения, утвердившийся в сфере престижной экономики в отношениях между членами разных общин, начал постепенно проникать и в отношения между членами общины, вначале в области престижной, а затем и жизнеобеспечивающей экономики.

Ранее уже говорилось, что с переходом к фазе позднепервобытного общества в общине возникло несколько дележных кругов. Дальнейшее развитие в общем и целом шло по линии сужения дележных кругов и возрастания их числа. Кроме того, появились люди, исключенные из дележных кругов. Члены одного дележного круга были связаны разделодележными, дачедележными и помогодатными отношениями. Между людьми, принадлежащими к одной общине, но разным дележным кругам, складывались различного рода отношения обмена.

Как уже отмечалось, дележные круги в позднепервобытном обществе носили относительный характер. В силу этого между одними и теми же людьми могли одновременно существовать как дележные и помогодатные отношения, так и отношения обмена. Отношения распределения и обмена могли переплетаться самым причудливым образом.

Вопреки довольно широко распространенному представлению, отношения экономического обмена далеко не сводятся к товарообмену. Последний представляет собой всего лишь один из видов экономического обмена, причем такой, который проникает в общину на довольно позднем этапе развития. Довольно поздно проникает в общину и дарообмен, причем дарами становятся прежде всего престижные ценности.

Зато почти с самого начала в позднепервобытной общине возникает и получает развитие такая форма обмена как услугоплатеж. Что же касается дачеобмена, то он довольно скоро уступает место возникающей из помогодачи более широкой форме обмена - обмену помощью, или помогообмену. Если дачеобмен происходит всегда, когда одна из сторон что-то добыла, то помогообмен - только тогда, когда человек, испытывающий нужду в чем-либо, обращается к другому с просьбой помочь. Если дачеобмен был ограничен охотничьей добычей, то в качестве помощи могло выступить давание не только пищи, но и различного рода вещей, а также оказание услуг. Среди услуг важную роль играл труд. Помощь трудом была одной из важнейших форм помощи.

С понятием помощи мы уже сталкивались при рассмотрении помогодачи. И при помогодаче и при помогообмене в равной степени оказывается помощь. Но при этом между помогодачей и помогообменом существует качественное различие. Помогодача, как и дачедележ, носит круго-линейный характер, в то время как помогообмен, как, скажем, и дарообмен, является линейным и только линейным.

Возникнув на стадии позднепервобытной общины, помогообмен получил широкое распространение в пракрестьянской общине предклассового общества и достиг наивысшего развития в крестьянской общине классового общества. Поэтому лучше всего рассмотреть помогообмен в той его классической форме, которую он принял в крестьянском мире и которая была детально проанализирована в целом ряде работ специалистов по экономической этнологии (антропологии). Это даст ключ к пониманию роли помогообмена и в более ранних обществах.

Любой человек мог находиться в отношениях помогообмена не с одним лицом, а с несколькими. Каждый из его партнеров тоже в свою очередь мог состоять в таких отношениях с несколькими людьми, причем лица, с которыми он был связан, совершенно не обязательно совпадали с теми, с которыми был связан первый человек. Результатом было существование необычайно сложной системы отношений, в которую были вовлечены если не все жители деревни, то по крайней мере главы всех домохозяйств.

Самым элементарным звеном в системе этих связей было отношение между двумя лицами, которые не обязаны были делиться и выступали по отношению друг к другу как отдельные или обособленные собственники. Человек (А), испытывавший нужду в пище, вещах или дополнительном труде, обращался к другому (Б) за помощью. Последний, если имел возможность, выполнял просьбу. Никакого формального договора при этом не заключалось. Дающий помощь даже устно не ставил никаких условий перед получателем. Не оговаривался срок возврата. И даже более того - возврата вообще не требовалось. Ни вещи, ни труд не считались данными взаймы.

Получение помощи накладывало на А лишь одно обязательство - отозваться на призыв Б, когда последний в свою очередь будет испытывать нужду в чем-либо. И вполне понятно, что объем и характер того, что должен был А дать в этом случае, определялся не столько характером и размерами помощи, которую он получил ранее от Б, сколько нуждами последнего. Поэтому он мог дать и меньше, и больше, чем ранее получил от Б.

В первом случае его обязанность помогать Б сохранялась, во втором аналогичное обязательство по отношению к нему возникало у Б. Но в любом случае отношения между А и Б на этом не прекращались. Обмен помощью между ними продолжался. Он носил не разовый, как, например, при товарообмене, а длящийся, как при дарообмене, характер. Поэтому исследователи, описывающие элементарное отношение помогообмена, квалифицируют его как «парное обменное партнерство» или как «парный контракт».

Важная особенность описанных связей заключалась в том, что обе стороны находились в равных отношениях друг к другу. Ни одна сторона не отдавала, не отплачивала, не возвращала. Каждая давала и только давала, причем одно и то же, а именно - помощь. Ни одна из них не требовала возмещения, возврата данного. Каждая обращалась к другой за одним и тем же, а именно - за помощью.

Б обращался к А вовсе не потому, что желал вернуть то, что ранее ему дал, а потому, что он теперь, как ранее А, испытывал нужду в чем-либо, нуждался в помощи. То обстоятельство, что он ранее помог А, играло лишь одну роль - гарантировало ему, что его просьба о помощи не будет отвергнута.

Это, конечно, в определенной степени ставило стороны в неравное положение: одна имела право на помощь, другая - была обязана помогать. Но так как отношения имели длящийся характер, то каждая сторона попеременно оказывалась то в одном положении, то в другом. В результате отношения, будучи ассиметричными в каждый данный момент, в целом имели симметричный характер.

Каждой из сторон было выгодно быть в положении оказавшей помощь, но еще не получившей ее. Это гарантировало ей получение помощи в случае нужды. С этим связано отрицательное отношение к возврату в точном смысле слова, открытому простому возмещению, ибо это лишало права на помощь. Человека, который старался по возможности быстрее вернуть, осуждали, ибо видели в его действиях желание расторгнуть отношения.

То обстоятельство, что данная связь была отношением не дачи и отдачи, а взаимной дачи помощи, исключала возможность открытого прямого расчета. Однако открытый учет данного и полученного в помощь велся каждой из сторон. Он мог быть как приблизительным, так и более точным. Учет того, что было дано партнеру, и того, что было от него получено, велся с целью не допустить чрезмерной диспропорции между тем и другим. При обращении за помощью к партнеру человек исходил не только из собственных нужд. Он принимал также во внимание и существующее соотношение между данным и полученным. Учитывал его и тот, к кому обращались за помощью. Идеалом была эквивалентность между данным и полученным, которая однако реализовывалась лишь в общем и целом и только на протяжении длительного времени.

Однако даже приблизительная эквивалентность была возможна только между людьми, хозяйственные возможности которых были примерно одинаковы. В противном случае было неизбежно нарастание диспропорции между данным и полученным, и обмен помощью между данными людьми либо совсем прекращался, либо перерождался в отношения совершенно иного типа.

Беднейшая сторона (А) всегда была обязана помогать, более состоятельная (Б) всегда имела право на помощь со стороны другой. Но само собой разумеется, что А, не имея права на помощь со стороны Б, в то же время все время нуждалась в помощи от этой стороны, причем в тем большей степени, чем более бедной она являлась. И помощь ей оказывалась, но только в форме помощи- милости. Сторона А внешне выступала в роли облагодетельствуемой, сторона Б - в роли благодетельствующей.

В результате взаимная зависимость, которая характерна для помогообмена, заменялась односторонней зависимостью беднейшей стороны от более состоятельной. Это давало последней возможность диктовать свои условия, определять, в частности, форму помощи-милости, которая оказывалась, как правило, лишь в виде пищи и вещей, но не труда. В ответ же на милость она требовала и получала возможность использовать рабочую силу беднейшей стороны. Это совпадало с желанием последней, ибо она не располагала ничем иным.

Чисто внешне все обстояло так, как если бы одна сторона оказывала другой стороне милость, которая лишь частично возмещалась трудом. На деле же имело место прямое противоположное явление: одна сторона использовала труд другой, лишь частично его возмещая пищей и вещами. Иными словами, имело место безвозмездное присвоение труда, т.е. эксплуатация. Перед нами не метод, а определенный образ эксплуатации, который можно было бы назвать помогодоминарным (от лат. dominari - господствовать).

Представители беднейшей стороны работали не только в своем собственном, но и чужом хозяйстве, куда были обязаны являться по первому требованию. Конечно, внешне это требование выступало как просьба о помощи. Поэтому в принципе беднейшая сторона могла и отказаться. Но в таком случае она навсегда бы лишилась милости, без которой уже не могла обходиться. Поэтому представители беднейшей стороны в самую горячую пору вынуждены были работать на полях благодетеля, забросив свои, собственные.

Когда в общине выделялись самостоятельные домохозяйства, между ними в силу самых различных причин неизбежно должно было возникнуть известное имущественное неравенство. Однако в крестьянской общине оно не было ни слишком заметным, ни постоянным. Возникновение рассмотренных выше отношений не только закрепило, но и углубило независимое от них возникшее неравенство. Эти отношения вели к накоплению богатства на одном полюсе и бедности на другом.

3.16. Приживальчество и брако-приживальчество

В процессе развития помогодоминарных отношений человек мог в конце концов лишиться собственного хозяйства и целиком перейти в хозяйство своего «благодетеля». Он мог работать на него за одно лишь содержание (пищу, одежду, кров). Такого работника можно было назвать приживалом, или приживальщиком. Здесь мы сталкиваемся еще с одной формой эксплуатации - приживальчеством. Но стать приживальщиком мог и любой человек, тем или иным способом лишившийся хозяйства или никогда его не имевшим. Так обстояло дело в крестьянской общине классового общества.

Как мы уже видели, в позднем первобытном обществе с необходимостью зародилось имущественное неравенство, имевшее свою основу прежде всего в престижной экономике, хотя и не только в ней. В таких условиях наряду с помогообменными рано или поздно должны были зародиться помогодоминарные отношения. Последние складывались прежде всего между «богачами» и бедняками. Однако подобный характер могли приобрести также и отношения между «богачами» и рядовыми членами общин. Последние, нуждаясь в престижных ценностях для великодарений и дароплатежей, могли обращаться за ними к «богачам». Не имея возможности ответить им тем же, они вынуждены были возмещать полученные ценности прежде всего трудом.

Помогодоминарно-зависимые могли не только работать в хозяйствах «благодетелей», но и оказывать им иные услуги. В частности, в земледельческо-животноводческих обществах они могли выращивать для своих «благодетелей» животных, которые использовались в качестве престижных ценностей, например, свиней. И здесь развитие помогодоминарных отношений могло привести к появлению приживальщиков. Очень часто ими становились люди, исключенные из дележных кругов.

В земледельческо-животноводческих обществах особую ценность представлял женский труд. Именно женщины занимались выкармливанием свиней, которые во многих таких обществах, в частности в новогвинейских, являлись одной из самых важных, если не самой важной престижной ценностью. Потребность в такого рода рабочих руках вполне могла быть удовлетворена путем заключения браков с возможно большим числом женщин. Возникновение престижной экономики способствовало развитию полигинии.

Формально, конечно, все эти женщины были женами и только женами «богачей». Но по существу, если не все они, то по крайней мере значительная часть их, представляла собой своеобразный вариант приживальщиков. Перед нами таким образом не что иное, как своеобразная скрытая форма эксплуатации человека человеком, которую можно назвать брако-приживальчеством. Вполне понятно, что и на данной ступени развития приживальщицами были не все вообще жены, а только те, чьим трудом создавался избыточный продукт, становившийся в руках мужа прибавочным.

Чем большим количеством жен располагали «богачи», тем соответственно большим было число мужчин, не имеющих возможности вступить в брак. И дело не только в нехватке свободных женщин. Во многих обществах, чтобы вступить в брак, нужно было совершить большие по размерам дароплатежи. Не все мужчины располагали необходимыми средствами. Поэтому некоторая их часть была обречена на вечное холостячество. Но вести хозяйство без жены в этих обществах было невозможно. В результате значительная часть холостяков становилась приживалами.

3.17. Заем, долг, возврат

С переходом к позднему первобытному обществу рано или поздно возникла такая своеобразная форма экономических отношений, как заемные или заемно-долговые. Понятие займа необходимо предполагает существование понятия долга и понятия возврата долга. Если существует заимодавец, должен существовать и должник. Но если понятие займа не существует без понятий долга и возврата, то два последних понятия не предполагают с необходимостью бытие понятия займа.

Понятия долга и возврата зародились раньше понятия займа. С первым из них мы сталкиваемся при анализе дарообмена. Человек, получивший дар, находился в своеобразном долгу перед дарителем. Он был обязан раньше или позднее сделать отдар. Здесь действует понятие возмещения, причем более или менее эквивалентного, но нет понятия возврата. Человек не возвращает, а отдаривает. Отношения дарообмена, как уже указывалось, долгое время существовали только между членами различных общин.

Если обратиться к отношениям внутри общины, то с переходом к стадии позднепервобытного общества на базе дележных отношений возникает такая форма циркуляции вещей, как дачевозврат. Здесь существует понятие возврата вещи, но нет понятия займа. При подлинных дачевозвратных отношениях, носивших круговой характер, не могло быть и речи о плате за использование вещи. И когда такая плата возникает, то это свидетельствует о качественном изменении природы связей. Они перестают быть круговыми. Внешне эти новые отношения выступают как обычный услугоплатеж. Один человек оказывает другому услугу, давая ему в пользование вещь. За эту услугу он получает плату.

Однако при обычном услугоплатеже оплачивается труд давателя, который может выступать как в своем природном виде, так и в овеществленной форме, или вообще какой-либо форме деятельности, не обязательно находящей материальное воплощение (услуги певца, танцора, шамана и т.п.). Человек получает плату как труженик или вообще деятель. В целом мы здесь имеем дело с распределением по труду.

В рассмотренном же случае человек получает плату в качестве не деятеля, а собственника. Перед нами - распределение не по труду, а по собственности. Иначе говоря, мы здесь сталкиваемся со своеобразной формой присвоения прибавочного труда, своеобразным методом эксплуатации, который можно назвать услугоплатежным.

Понятие долга в неявной форме присутствует и в помогообмене. На получившем помощь лежит обязанность помочь тому, кто ему ее дал. Но понятие возврата здесь отсутствует. Конечно, бывало, что помощь заключалась в предоставлении другому человеку во временное пользование какой-либо вещи. Эта вещь по миновании нужды возвращалась владельцу. Но этот возврат был явлением чисто физическим, а не экономическим. Возврат взятой в пользование вещи ни в коей мере не был возвратом помощи.

3.18. Помогозаемные отношения и заемнодоминарный образ эксплуатации

По мере дальнейшего утверждения принципа эквивалентного возмещения на основе отношений помогообмена возникли новые - помогозаемные отношения. Эти отношения, зародившись на стадии позднепервобытного общества, продолжали существовать в предклассовом и классовом обществах. В последнем они достигли наивысшего развития.

Помогозаемные отношения отличает от помогообменных наличие открытого взаимного расчета. Если при помогообмене мы имеем дело с взаимной дачей, то здесь - с дачей и отдачей. Возврат, возмещение полученного - основной признак этих новых отношений. Все особенности помогозаемных отношений наиболее рельефно выступают, когда объектами дачи, а тем самым и отдачи являются не труд, а вещи разового пользования.

И здесь, как и при помогообмене, одна сторона дает другой вещи, в которых последняя испытывает нужду. Но при этом в отличие от помогообмена даваемые вещи выступают в форме не помощи, а займа. Как правило, определяется срок возврата займа, т.е. уплаты долга. При данных отношениях понятие возврата и понятие долга сливаются в одно - возврата долга, равнозначное понятию возврата займа. Но к одному лишь займу и возврату займа данные отношения не сводятся.

Каждый конкретный акт помощи всегда является единством двух неразрывно связанных моментов, первый из которых - давание помощи, а второй - данное в помощь. При анализе помогообмена различение этих моментов не имело смысла, ибо помощью в равной степени являлось как давание, так и данное. Иначе обстоит дело с рассматриваемыми отношениями. То, что давалось, превратилось из помощи в заем. Помощью осталось лишь давание. Человек помог другому, дав ему взаймы вещи, в которых последний испытывал нужду.

И вследствие того, что мы в данном случае имеем дело не только с займом, но и помощью, возврат займа не означает прекращение отношений. Ведь возвращен только заем, но не помощь. На человеке, получившем заем, и после его возврата лежала обязанность помочь бывшему кредитору, а именно дать последнему в свою очередь заем, когда у него возникнет нужда в нем. Этот обмен помощью мог приобрести длящийся характер. В таком случае каждая из сторон будет попеременно выступать в роли то кредитора, то должника, и отношения в целом приобретут симметричный характер, столь свойственный помогообмену. Однако может восторжествовать и принцип отдачи. В таком случае возврат бывшим кредитором долга своему бывшему должнику будет означать разрыв отношений между ними.

Вполне понятно, что помогозаемные отношения еще в большей степени, чем помогообменные, возможны только между людьми, равными по экономическому положению. Обмениваться займами могут только люди, которые в одинаковой степени в них нуждаются и в одинаковой степени способны их давать.

Между людьми с различным имущественным положением помогозаемные отношения существовать не могут. Между ними возможны лишь заемно-долговые отношения, хотя внешне последние могут принять форму помогозаемных. Для заемно-долговых отношений характерно, что одна сторона выступает в них только в роли кредитора, а другая - только в роли должника. Не имея возможности оказать кредитору аналогичную услугу, должник должен ему чем-то отплатить. Когда должник находится только в экономической зависимости от кредитора, плата приобретает форму уплаты процентов. Перед нами ростовщический метод эксплуатации.

Если зависимость должника от кредитора приобретает и личный характер, мы сталкиваемся с явлением, которое принято именовать кабалой. Когда отношения становятся кабальными, кредитор нередко вынуждает должника работать в своем хозяйстве. Должник, таким образом, трудится не только в своем, но и чужом хозяйстве. Здесь перед нами уже не метод, а определенный образ эксплуатации, который можно назвать заемнодоминарным. Так же, как и в случае с помогодоминарными отношениями, заемнодоминарные имели своим следствием рост экономического могущества одной стороны и дальнейшее обеднение другой.

3.19. Кабальничество и рабство

В процессе развития заемнодоминарных отношений человек мог оказаться полностью втянутым в чужое хозяйство. В случае займа под залог личности с момента заключения договора сам должник или один из членов его семьи целиком переходил в хозяйство кредитора и начинал работать в нем. В случае неуплаты долга в срок заложник мог быть продан в рабство. Стать зависимым работником в хозяйстве кредитора или быть проданным в рабство мог быть также несостоятельный должник или член его семьи. Работников, которые оказались в составе чужого хозяйства в качестве заложников или несостоятельных должников, можно назвать кабальниками, а саму форму эксплуатации - кабальничеством.

Помогозаемные отношения являются более поздней формой, чем помогообменные, но возникновение первых отнюдь не означает исчезновения последних. Эти две формы могли существовать бок о бок в одном и том же обществе, на протяжении длительного периода времени. Так обстояло дело в классовом обществе.

Помогозаемные отношения, вероятно, зародились еще в позднепервобытном обществе. Так как в нем существовало имущественное неравенство, то на определенном этапе в нем возникли и заемно-долговые отношения. Они завязались между «богачами» и бедняками, «богачами» и рядовыми членами общества. В последнем случае объектами займов чаще всего являлись престижные ценности, необходимые для великодарений и дароплатежей, особенно брачных. Все это могло привести и приводило к появлению кабальничества и кабальников.

Число рабочих рук в хозяйствах «богачей» могло быть увеличено не только за счет жен-приживальщиц, приживальщиков и кабальников. Существовало еще несколько способов рекрутирования рабочей силы. Один из них - использование в хозяйстве чужаков, захваченных в плен. Помимо названных выше редистрибутивного и ростовщического методов эксплуатации, на данной стадии развития возник еще один - систематический военный грабеж - милитарный метод эксплуатации. В ходе набегов на соседние общины захватывалось не только имущество, но и люди, которые обращались в рабство. Когда рабство получило развитие, рабов стали покупать. Возникла работорговля. Рабами становились и дети рабов.

3.20. Доминарный образ (способ) эксплуатации

Конечно, можно было бы рассматривать приживальчество, брако-приживальчество, кабальничество и рабство как разные образы (способы) эксплуатации. Однако в действительности все четыре категории работников, когда они существуют вместе, столь тесно связаны и играют столь одинаковую роль в производстве, что по существу мы имеем дело не с четырьмя разными образами (способами) производства, а с одним единым образом (способом) производства, который можно назвать доминарным. Таким образом, приживальчество, брако-приживальчество, кабальничество, рабство были одновременно и вариантами и составными частями (субобразами, субспособами) одного и того же образа (способа) производства.

Это отнюдь не означает, что рабство, например, не может стать и самостоятельным способом производства. Однако это происходит очень поздно, и рабство как особый способ производства существенно отличается от рабства как варианта и составной части доминарного образа (способа) производства. И это различие выражается в терминологии. В литературе доминарно-рабовладельческие отношения принято именовать домашним, или патриархальным рабством.

Доминарный образ (способ) эксплуатации с неизбежностью предполагал существование двух групп людей, из которых одна безвозмездно присваивала труд другой. В дальнейшем изложении такого рода эксплуататоры будут именоваться доминаристами. Общим термином для обозначения приживальщиков, жен-приживальщиц, кабальников и рабов, рассмотренного выше типа, будет слово «доминарии». Наряду со словосочетанием доминарный образ (способ) в том же значении будет использоваться термин «доминаризм».

3.21. Варианты позднейшей престижной экономики

Помогодоминарный и заемнодоминарный образы производства, а также рассмотренные выше четыре формы доминарной эксплуатации возникли с переходом к третьему этапу эволюции престижной экономики. Их стали использовать, наряду с редистрибутивным методом эксплуатации, как бигмены, так и чифмены. Бигменов, применяющих вместе с редистрибутивным методом эксплуатации труд доминариев, можно назвать позднейшими (финальными) бигменами, точно таких же чифменов - позднейшими (финальными) чифменами. Позднейшие бигмены у чимбу, мелпа, мае энга, капауку гор Новой Гвинеи имели приживальщиков и жен-приживальщиц, у сиуаи о. Бугенвиль и атна Аляски - приживальщиков и рабов, у эскимосов чугачей - рабов.

Позднейшие бигмены чаще всего возникли из поздних бигменов, но они могли прийти и на смену поздним чифменам (пример - манус о-вов Адмиралтейства). Поздние чифмены могли дать начало как позднейшим чифменам, так и преполитархам. Возможно было и превращение позднейших бигменов в позднейших чифменов (пример - танайна Аляски).

По всей вероятности, из поздних бигменов возник очень своеобразный тип эксплуататоров, который был описан у некоторых народов Калифорнии и Орегона (толова, юроки). Они уже не использовали редистрибутивный метод эксплуатации. В отличие от чифменов они не составляли сословия, в отличие от бигменов они передавали свое богатство, состоявшее из престижных ценностей, а тем самым и свое положение в обществе потомкам. Они были частными собственниками, но не средств производства, а престижных ценностей. Их можно было бы назвать преплутаристами (от греч. плутос - богатство). Используя свою монополию на престижные ценности, преплутаристы применяли и помогодоминарный, и заемнодоминарный, и доминарный образы эксплуатации. На них работали как приживальщики, так и кабальники.

Но самым своеобразным был вариант, который был обнаружен у некоторых племен Австралии, в частности, у тиви о. Мелвилл и о. Батерст. У них небольшая группа очень пожилых мужчин имела монополию на женщин, которые в большинстве своем были их женами-приживальщицами. Частная собственность на женщин давала им возможность превращать значительную часть остальных в приживальщиков. Такого рода эксплуататоров можно было бы назвать геронтократами (от греч. геронтос - старец).

Были синполитейные общества, в которых существовала одна лишь преполитарная форма эксплуатации. Примером могут послужить полинезийцы о. Тикопия. У маори Новой Зеландии наряду с преполитарным образом эксплуатации существовало рабство, у квакиютлей, береговых селишей, хайда, цимшиан, тлинкитов Северо-западного побережья Северной Америки - и рабство, и приживальчество. У всех у них в роли доминаристов, как правило, выступали преполитаристы, прежде всего преполитархи. Но преполитаризм, а не доминаризм был у них ведущей формой эксплуатации. Поэтому эти общества в целом могут быть охарактеризованы как преполитарные.

Таким образом, на стадии позднейшей (финальной) престижной экономики существовало, по меньшей мере, пять ее вариантов: вариант с позднейшими бигменами (финально-бигменский), вариант с позднейшими чифменами (финально-чифменский), преполитарный, преплутарный и геронтократический. Но не может быть исключено существование, кроме этих пяти, также и иных, может быть еще более для нас непривычных, экзотических вариантов позднейшей престижной экономики.

3.22. Первобытно-престижный способ производства и первобытно-престижная общественно-экономическая формация

На стадии позднепервобытного общества престижно-экономические отношения определяли характер всех остальных социально-экономических отношений. Поэтому всю систему социоэкономических отношений, которая существовала на этой стадии развития, можно охарактеризовать как первобытно-престижный общественно-экономический уклад. Этот уклад существенно отличался от того, что существовал в раннепервобытном обществе. Хотя на этой стадии наряду с новыми социально-экономическими отношениями все еще продолжали существовать дележные, в целом первобытный коммунизм уже ушел в прошлое. Если в основе раннепервобытного общества лежал первобытно-коммунистический (коммуналистический) уклад, то фундаментом позднепервобытного общества был качественно отличный от него первобытно-престижный уклад. Соответственно можно говорить и о двух разных способах производства: первобытно-коммунистическом и первобытно-престижном. А это значит, что раннепервобытное и позднепервобытное общества относились к двум разным общественно-экономическим формациям: первое - к первобытно-коммунистической (коммуналистической)формации, второе - к первобытно-престижной формации.

В основе развития первобытно-престижного общества лежала эволюция прежде всего престижной экономики. Трем выделенным выше этапам развития престижной экономики соответствовали три стадии эволюции первобытно-престижной формации. Первую из них можно назвать стадией раннего первобытно-престижного общества, вторую - стадией позднего первобытно-престижного общества, третью - стадией позднейшего первобытно-престижного общества.

Престижная экономика сыграла огромную роль в развитии человеческого общества. С ее возникновением появился новый, могучий стимул к производству. Для дародач, дароплатежей и особенно великодаров требовалась масса избыточного продукта. Она могла быть создана только трудом. О том, что церемониальный обмен, различного рода платежи, связанные с событиями жизненного цикла человека, престижные пиры, потлачи и другие подобные явления были на этой стадии развития важнейшими стимулами к труду, пишут все без исключения этнологи, занимавшиеся исследованием престижной экономики.

Возникновение престижно-экономических отношений открыло широкую возможность и дало могучий толчок развитию производительных сил общества. Но начиная с определенного момента, объективная нужда в существовании этих отношений отпала, и они постепенно начали терять значение и отмирать. Еще на стадии первобытно-престижного общества стал сворачиваться дародачеобмен. Переход к новой стадии развития был ознаменован постепенным исчезновением великодарообмена. Из всех трех форм престижного дарообмена продолжал сохраняться и играть известную роль лишь дароплатежный обмен. Но он в отличие от великодарообмена никогда не определял структуру общества. Новый этап развития, пришедший на смену первобытно-престижному обществу, принято называть предклассовым обществом.

3.23. Изменения в родственных отношениях и родственной организации

Но прежде чем переходить к предклассовому обществу нужно остановиться еще на ряде явлений, характерных для общества первобытно-престижного. Как уже указывалось, с увеличением роли дачедележа, которое имело место на позднем этапе развития первобытно-коммунистического общества, возникла необходимость учитывать не только линию, связывающую человека либо с матерью, либо с отцом, но и другие линии родства. Уже появление брака между индивидами дало толчок к появлению индивидуальных терминов родства. Теперь был дан новый импульс.

В результате на смену дуально-родовым системам родства, в которых все термины были групповыми, пришли такие, которые оставаясь в целом групповыми, включали в себя, кроме групповых, и индивидуальные термины, характерные для линейно-степенных систем родства. Эти системы в целом нередко именуют ирокезскими. Самое точное их название - родо-линейные системы.

На стадии первобытно-престижного общества в общине вместо одного дележного круга возникло несколько. Важным стал вопрос о фиксации принадлежности человека к тому или иному кругу и проведении достаточно зримых границ между ними. Выходом из положения было прослеживание связей по происхождению между людьми, генеалогических отношений между ними. Тот или иной дележный круг стал оформляться как совокупностью людей, связанных происхождением от более или менее отдаленного реального предка, причем это происхождение по традиции, по крайней мере, на первых порах считалось либо только по матери (в обществах с материнскими родами), либо только по отцу (в обществах с отцовскими родами). Поэтому эти новые родственные образования возникли и рассматривались как части родов.

Если раньше роды распадались на совершенно самостоятельные новые роды, объединенные лишь принадлежностью к качественно иному образованию - фратрии, то теперь деление приобрело характер не распада, а сегментации. Новые образования не становились, по крайней мере сразу же, новыми родами. Они существовали как части, сегменты продолжавшего жить прежнего рода.

По мере развития эти образования в свою очередь сегментировались, возникшие группы снова делились на сегменты и т. д. В результате возникала сложная иерархия унилинейных родственных групп. Рано или поздно самые высшие сегменты, на которые подразделялся старый род, становились самостоятельными родами, а сам он либо совсем исчезал, либо сохранялся в виде фратрии, но уже нового качества. Старые фратрии всегда были двумя половинами дуальной организации. Их можно было бы назвать дуальными фратриями. Новые фратрии с дуальным делением связаны не были. Когда группы людей, происходивших по одной линии от общего предка, стали родами, на смену старому типу рода - беспредковому роду - пришел род нового типа - предковый род. Когда высшие сегменты предкового рода становились самостоятельными родами, то он сохранялся в виде фратрии нового типа, но уже предковой.

Внутриродовые сегменты всех уровней в англоязычной этнографической литературе принято именовать линиджами. В зависимости от типа филиации их называют либо матрилиниджами, либо патрилинджами. Сегменты самого низшего уровня принято именовать минилиниджами, высшего - максилиниджами. Однако другие, а иногда и те же самые авторы, сегменты, на которые непосредственно подразделяется род, называют подродами, уровнем их ниже - подподродами. Когда встает вопрос о том, чем отличается линидж от предкового рода, то обычно указывают, что линиджный предок является реальной личностью и поэтому его члены способны проследить свои генеалогические связи с ним и соответственно друг с другом, а родовой предок - личность во многом легендарная, поэтому члены рода лишь верят в свое общее происхождение от него, но не способным проследить свое родство с ним.

Если подходить с чисто формальной стороны, то никаких принципиальных различий между предковой фратрией, предковым родом и его сегментами любого уровня, не существует. Поэтому их следовало бы объединить под одним названием. Так унилинейный счет принадлежности к родственной группе был ранее назван филиаций, то такого типа родственные группы можно было бы назвать филиями. По типу филиации они подразделяются на матрифилии и патрифилии. Филии самого низшего уровня можно назвать минифилиями, самого высокого - максифилиями. А между минифилиями и максифилиями размещается несколько уровней медифилий.

Выделение одного из уровней иерархии филий под названием рода происходит не по формальным признакам, а по значению этого унилинейного родственного образования в реальной жизни общества. Поэтому между этнографами, изучающими те или иные синполитейные общества, иногда идут споры по вопросу о том, какое именно унилинейное родственное образование нужно называть родом. Но вряд ли могут быть сомнения в том, что одна из ступеней иерархической лестницы филий действительно имеет ключевое значение. Все филии, находящиеся ниже этого основного образования, представляют собой его подразделения, а все вышестоящие - различного типа ассоциации этих ключевых филий. Такого рода фундаментальную филию можно было бы назвать родофилилией, или генофилией (от греч. генос - род).

С момента расщепления рода и общины члены одного рода могли жить в разных общинах, но ядро такого рода всегда входило в состав одной и только одной общины. Оно было монолитным. В состав других общин входили лишь члены родовой периферии. Каждая филия тоже имела свое ядро, которое можно было бы назвать нуклефилией (от лат. nucleus - ядро). Но монолитным было ядро лишь минифилии. Ядра всех филий более высокого порядка состояли из ядер филий низших порядков. Поэтому члены ядра любой филии высшего порядка, включая генофилию, могли входить в состав не одной, а нескольких общин. Когда ядро предкового рода входит в состав одной общины, род называют локализованным. В противном случае род характеризуют как нелокализованный. Филия любого порядка, кроме самого низшего, могла быть как локализованной, так и нелокализованной.

На прежнем этапе не только ядро одного рода всегда входило в состав одной общины, но и было единственным в ней. В этом смысле община, хотя в нее обязательно входили члены и других родов, была однородовой. На новом этапе община тоже вполне могла быть родовой в указанном смысле. Но однородовыми применительно к этому этапу называют не только общины, в которые входило все ядро того или иного рода, генофилии, но и общины, в которые входила лишь часть ядра того или иного рода при условии, что там не было ни ядер, ни частей ядер других родов. На новом этапе, кроме однородовых общин, могли существовать и существовали многородовые общины, т. е. такие, в состав которых входили ядра или части ядер нескольких родов.

На этом же новом этапе у некоторых народов наблюдался частичный, а иногда и полный отказ от родовой акойтии. Браки стали возможны и между членами одного рода. И хотя чаще всего принадлежность к этому родственному образованию еще долгое время продолжала считаться лишь по одной линии (только материнской или только отцовской), оно переставало быть родом и вообще филией в точном смысле этого слова. К такого рода образованиям, которые внешне выглядели как филии, но таковыми уже не являлись, можно было бы применить термин «псевдофилия».

Появились родственные образования, члены которых имели общего предка, но происходили от него по любой линии: отцовской, материнской или по обеим сразу. Такие родственные объединения существовали, например, у маори Новой Зеландии. Туземцы их называли хапу. Существовали и иные формы родственных объединений. Но в целом на этой стадии основной формой родственных группировок были филии вообще, а среди них прежде всего генофилии.

У тех народов, у которых исчезли филии, родо-линейные системы родства стали постепенно трансформироваться в качественно иные, которые именуются малайскими, гавайскими, или генерационными (поколенными) системами. У народов, у которых филии продолжали сохраняться, развитие систем родства пошло иным образом.

3. 24. Конфликты и способы их разрешения. Развитие обычного права

На предшествующем этапе основной силой при разрешении конфликтов, возникающих между членами разных общин, были роды. На данном этапе такой силой по-прежнему оставались родственные объединения, но теперь уже филии разных уровней, включая генофилию, а там, где они уже исчезли, псевдофилии и различного рода билинейные родственные группы.

На этапе первобытно-коммунистического общества главным источником конфликтов между общинами был различного рода ущерб, нанесенный личности человека. С развитием дарообменных отношений и возникновением престижной экономики важным источником конфликтов стал имущественный ущерб. Первоначально конфликты на этой почве возникали лишь между членами разных общин. В последующем они стали возможными и между членами одной общины.

Однако главными по-прежнему оставались конфликты из-за ущерба, нанесенного личности и прежде всего из-за убийств члена одной родственной группы членами другой. Но раньше был возможен лишь один ответ пострадавшей стороны - возмездие, выражавшееся в нанесении аналогичного ущерба виновной стороне. Здесь действовал закон талиона.

С развитием дарообменных отношений и утверждением принципа эквивалентности, с появлением и широким распространением дароплатежных отношений возник еще один способ восстановления справедливости, а тем самым улаживания конфликта - не нанесение эквивалентного ущерба виновной стороне, а эквивалентное возмещение этой стороной нанесенного ущерба.

Если одна сторона по вине другой потеряла члена, то виновная сторона могла возместить нанесенный ущерб выплатой дароплатежа. Так возникла цена крови - вергельд. Но если даже убийство можно было компенсировать дароплатежом, то тем более возможной была компенсация за прочие виды личного ущерба: ранения, увечье, насилие, оскорбление и т.п. Так возникли различного рода компенсации. Но принятие вергельда не было обязательным. Потерпевшая сторона могла предпочесть возмездие - кровную месть.

Подобно тому как обязанность мстить за обиду лежала на всех членах потерпевшей родственной группы и объектом кровавого возмездия мог быть любой член виновной стороны, обязанность выплаты возмещения за ущерб лежала не только на обидчике, но и на всей его группе. Действовал принцип коллективной вины. На стадии первобытно-коммунистического общества в качестве сторон, между которыми имел место конфликт, выступали роды. На стадии первобытно-престижного общества ими стали главным образом филии. И общая тенденция развития заключалась в том, что в качестве сторон в конфликте стали выступать филии все более низкого уровня: не столько генофилии, сколько медифилии и даже минифилии. Именно на членов этих родственных подразделений ложилась теперь обязанность и мстить за обиду, и выплачивать компенсацию потерпевшей стороне.

Раньше конфликты из-за личного ущерба возможны были только между членами разных общин. С переходом к первобытно-престижному обществу, с увеличением размера общин и появлением в их составе нескольких родственных групп, главным образом филий низкого порядка, такого рода конфликты стали возможными и внутри общин, причем не только многородовых, но и однородовых. Мстили друг другу и выплачивали компенсации филии, принадлежавшие к одной более широкой филии, скажем, генофилии. В результате обычное право, которое раньше регулировало отношения только между членами разных общин, стало теперь, наряду с табуитетом и моралью, определять отношения людей и внутри социоисторических организмов.

В случае, когда виновная сторона была готова возместить ущерб, между вовлеченными в конфликт группами могли вестись переговоры нередко через посредство лиц, не принадлежащих ни к одной из них, но связанных и с той и другой.

Обращаясь к конфликтам, связанным с причинением имущественного ущерба члену одной родственной группы членами другой, прежде всего отмечу, что отнятие имущества с применением насилия, т.е. грабеж, в первобытно-престижном и предклассовом обществах рассматривался как нанесение ущерба личности и этот конфликт разрешался теми же способами, как в случаях убийства, ранения человека, похищения женщины, насилия над ней и т.п.

Под причинением собственно имущественного ущерба, отличного от ущерба, нанесенного личности человека, кроме кражи, потравы полей понималось в основном невыполнение человеком его имущественных обязательств по отношению к члену другой родственной группы: затягивание с отдаром, явно неэквивалентный отдар или отказ от отдаривания, слишком малый дароплатеж, затяжка с его выплатой или прямой отказ от этого, затяжка с возвращением или отказ от возврата займа и т.п.

Как уже указывалось, конфликты на почве имущественного ущерба, которые тоже первоначально имели место между членами разных общин, в последующем стали возможными и между членами одной общины. За человека, потерпевшего имущественный ущерб в результате действий члена другой родственной группы, тоже могли вступиться и обычно вступались члены его собственной родственной группы, но совместные действия не были во всех такого рода случаях столь же обязательными, как в случае убийства или причинения иного личностного ущерба.

В результате человек, потерпевший имущественный ущерб, нередко прибегал к помощи вредоносной магии, стремясь навлечь на обидчика или обидчиков кару не естественным, а сверхъестественным способом. Чаще всего обиженный стремился магическим способом умертвить обидчика. С этой целью либо он сам совершал нужные магические действия, либо обращался к услугам известного своим искусством колдуна. В первобытно-престижных и более поздних - предклассовых - обществах угроза применения вредоносной магии была важным средством обеспечения соблюдения людьми, принадлежавшими к разным родственным группам, имущественных обязательств по отношению друг к другу. Об этом свидетельствуют данные этнографии.

Широкое распространение на этой стадии вредоносной магии привело к возникновению у значительного числа народов веры в то, что всякая ненасильственная смерть является следствием колдовства. Поэтому, когда в такого рода обществе умирал человек, члены его группы начинали выяснять, кто именно из чужаков своими магическими действиями вызвал его смерть. А дальше родственники умершего либо стремились убить подозреваемого или одного из его родственников, либо получить от группы подозреваемого компенсацию. Подозреваемые обычно отрицали свою вину. Результатом нередко была длительная вражда, выливавшаяся в серию кровавых расправ.

Дела, в которых была очевидна и виновность одной из сторон, и размеры причиненного ею ущерба, обычно решались путем переговоров между вовлеченными в конфликт группами. Эти переговоры могли вестись как прямо, так и через посредников. Когда же в деле было много неясного и каждая из сторон трактовала его по-разному, то возникала тяжба. И когда втянутые в нее стороны не были способны сами ее разрешить, то они могли обратиться к группе посторонних лиц с просьбой рассмотреть их доводы и решить, кто из них прав и кто виноват. Так, по-видимому, на этой стадии возник суд посредников (медиаторов), или третейский суд. Чаще всего этот суд разрешал имущественные тяжбы, но в принципе он мог рассматривать любые конфликты.

Однако третейский суд не был каким-то постоянным органом. Его состав каждый раз определялся заново сторонами, которые решали прибегнуть к такому способу разрешения конфликта. Само собой разумеется, что никакой принудительной силой этот суд не располагал. Единственной реальной силой, способной прибегнуть к физическому насилию, были только родственные группы, прежде всего филии. Когда стороны решались прибегнуть к услугам суда посредников, то само собой разумелось, что обе они примут его решение, каким бы оно не было. И когда одна из сторон отказывалась исполнить решение суда, то другая получала санкцию общественного мнения на применение силы для обеспечения этого решения.

Хотя на данной стадии обычное право продолжало регулировать отношения прежде всего между группами, его развитие существенно сказывалось и на отношениях внутри групп. И дело не просто в том, что группа, являвшаяся субъектом обычного права, могла состоять из нескольких образований, каждое из которых также могло быть субъектом обычного права. Каждая группа выступала в защиту своего члена независимо от того, был ли он прав или не прав в своих отношениях с членами других групп. Но если член группы слишком часто ввязывался в конфликты с членами других, то это могло дорого обойтись самой группе: она слишком часто либо теряла людей, либо делала большие выплаты в качестве компенсации за ущерб, который этот ее член наносил чужакам. В результате ее общественное мнения начинало осуждать действия данного человека.

Так к обеспечению функционирования обычного права было подключено общественное мнение группы. Если давление групповой воли не приводило к желаемому результату, то предпринимались определенные действия. Постоянного нарушителя могли изгнать из группы или даже уничтожить с тем, чтобы пресечь зло, которое ей причиняли его действия.


12. Об этом понятии см.: Семенов Ю.И. Введение во всемирную историю. Вып. 1. Проблема и понятийный аппарат. Становление человеческого общества. М., 1997. С. 39-40.

13. См.: Семенов Ю.И. Введение во всемирную историю. Вып. 1. С. 39-40.

Предыдущая | Содержание | Следующая

Спецпроекты
Варлам Шаламов
Хиросима
 
 
«Валерий Легасов: Высвечено Чернобылем. История Чернобыльской катастрофы в записях академика Легасова и современной интерпретации» (М.: АСТ, 2020)
Александр Воронский
«За живой и мёртвой водой»
«“Закон сопротивления распаду”». Сборник шаламовской конференции — 2017