Изложенные нами соображения, разумеется, не
претендуют на то, чтобы дать рецепт решения еврейского вопроса. Но не исключено,
что на их основе можно будет по крайней мере уточнить те условия, которые
очертят контуры этого решения. В самом деле, мы убедились в том, что вопреки
широко распространенному мнению, не черты еврейского характера рождают
антисемитизм, а напротив, именно антисемитизм создает еврея. Таким образом,
первопричина явления - антисемитизм как регрессивное социальное образование,
воспроизводящее мировоззрение дологической стадии развития. Ну, хорошо, - что
делать? Прежде всего заметим, что решение всякого вопроса включает в себя
определение цели, которой желательно достичь, и средств ее достижения.
(Впрочем, многие начинают дискуссии о средствах еще до того, как уяснят себе
цель).
Так чего же на самом деле можно желать?
Ассимиляции? Но это несбыточно, ведь, как мы установили, истинный противник
ассимиляции не еврей, а антисемит. С момента своей эмансипации, то есть в
течение примерно полутораста лет, еврей пытается стать полноправным членом
общества, но общество его отталкивает. Следовательно, не имеет смысла
воздействовать на него, чтобы он ускорил интеграцию, которую ему не дают начать:
до тех пор, пока существует антисемитизм, ассимиляция не может быть реализована.
Есть предложения применить кардинальные средства; даже некоторые евреи сами
требуют перекрестить всех израэлитов и обязать их всех записаться Дюранами и
Дюпонами. Но одной этой меры недостаточно, ее пришлось бы дополнять политикой
смешанных браков и суровыми запретами на совершение религиозных обрядов (в
частности, обрезания). Скажу прямо, такие меры мне кажутся негуманными. Да,
возможно, что Наполеон собирался их осуществить, но Наполеон как раз и строил
свои планы на принесении личности в жертву сообществу. Ни одна демократия не
может пойти на проведение интеграции евреев ценой такого принуждения. Да и
вообще, подобную процедуру могут приветствовать только неаутентичные евреи в
период разгула антисемитизма, ведь она направлена не на что-нибудь, а на
ликвидацию еврейской расы, она представляет собой предельное выражение той
тенденции, которую мы уже отмечали у демократа, - просто-напросто отменить еврея
в пользу человека. Но существуют евреи, протестанты, католики, существуют
французы, англичане, немцы, белые, черные, желтые - а человек вообще не
существует. То есть речь идет об уничтожении сообщества духовного, основанного
на обычаях и привязанностях, в пользу сообщества национального. Большинство
сознательных евреев отвергают ассимиляцию, если она должна произойти в такой
форме. Да, они мечтают влиться в нацию, но в качестве евреев, - кто может их за
это упрекнуть? Их вынудили осознать себя евреями и довели до понимания роли
солидарности, - что же удивляться, что они теперь отвергают меры, направленные
на уничтожение рода израэлитов? Убеждать, что они образуют нацию в нации, не
стоит - напрасный труд. Мы попытались показать, что еврейское сообщество не
является ни национальным, ни интернациональным, ни религиозным, ни этническим,
ни политическим - это сообщество квазиисторическое. Еврея создает его конкретная
ситуация, а объединяет с другими евреями идентичность ситуаций. Это
квазиисторическое образование не следует считать каким-то инородным телом в
общественном организме, как раз наоборот, оно - часть организма. Если церковь во
времена своего всемогущества терпела его существование, то лишь потому, что
считала выполняемые им экономические функции необходимыми. Сегодня экономические
функции выполняют все, но это не дает оснований отрицать тот вклад, который
еврей вносит в духовный облик и специфический характер французской нации,
способствуя поддержанию в ней равновесия. Мы объективно и, быть может, сурово
обрисовали характерные черты неаутентичных евреев; среди них достаточно тех, кто
выступает против ассимиляции как таковой. В то же время, их рационализм, их
критический ум, их мечты о правовом обществе и всеобщем братстве, их гуманизм -
делают их своеобразной закваской, необходимой обществу. То, что мы здесь
предлагаем, это конкретный либерализм; вот его основа: каждый, кто своим трудом
вносит вклад в процветание страны, обладает всеми правами гражданина этой
страны. И дает ему эти права не какая-то его особая - сомнительная и абстрактная
- "человеческая природа", а его активное участие в жизни общества. А это
означает, что евреи, точно так же, как арабы или негры, будучи связаны с
каким-либо национальным предприятием, имеют и соответствующие права на это
предприятие: они - граждане. Но права эти они имеют в качестве конкретных
личностей, то есть оставаясь евреями, неграми или арабами. В обществах, где
женщина имеет право голоса, от нее не требуют изменять свой пол, подходя к урне:
голос женщины весит ровно столько же, сколько голос мужчины, но голосует
женщина именно как женщина - со своим женским характером, своими женскими
заботами и женскими страстями. Мы должны признать законные права еврея, - и
права более туманные, ни в каком кодексе не записанные, но столь же насущные; мы
должны признать его равноправие не в качестве потенциального христианина, а в
его собственном качестве французского еврея; мы должны принять его таким, какой
он есть, с его характером, обычаями, вкусами, верой - если он верит, с его
именем и физическим обликом. И если он будет принят нами
безоговорочно, то это прежде всего облегчит еврею выбор аутентичности, а
затем уже сам ход истории постепенно сделает возможной и ненасильственной ту
интеграцию, к которой его хотели принудить.
Но конкретный либерализм, который мы только
что определили, это - цель, и если мы не определим средств его достижения, есть
очень большой риск, что он останется лишь идеалом. Как мы показали,
воздействовать на еврея смысла не имеет; еврейский вопрос порожден
антисемитизмом, следовательно, для его решения нужно подавить этот антисемитизм.
То есть вопрос формулируется так: как воздействовать на антисемитизм? Не следует
пренебрегать традиционными средствами, в частности, пропагандистскими и
воспитательными; надо стремиться к тому, чтобы дети получали в школе такое
образование, которое поможет им избегать ошибок, продиктованных страстями.
Правда, есть основания опасаться, что результаты будут получены сугубо частные.
Но не меньше оснований без каких-либо опасений запретить постоянно действующим
законом высказывания и поступки, имеющие целью опорочить какую-либо категорию
граждан страны. Мы не питаем иллюзий в отношении эффективности этих мер; законы
никогда не стесняли и никогда не стеснят антисемита с его сознанием
принадлежности к мистическому обществу, на которое не распространяются законы.
Ведь сколько ни издавай декретов, все они будут рождены правовой Францией, а
антисемит претендует на то, что он представляет истинную Францию.
Вспомним, что антисемитизм - это примитивная
манихеистская концепция мира, в которой ненависть к еврею заняла место главного
объяснительного мифа. Мы видели, что речь тут идет не об изолированном мнении, а
о глобальном выборе ситуационным человеком самого себя и своего взгляда на мир.
Антисемитизм выражает определенный, примитивно-мистический смысл недвижимой
собственности. Если мы хотим сделать выбор антисемитизма невозможным, мы не
обойдемся пропагандой, образованием и юридическими запретами: они адресуются к
свободе антисемита. А поскольку он, как и всякий человек, есть свобода в
ситуации, то нам надо кардинально изменить его ситуацию; в самом деле, ведь
достаточно изменить перспективы выбора - и изменится сам выбор; при этом свобода
никак не ограничивается, но свободное решение принимается на другой основе и
связывается с другими структурами. Политик никогда не должен воздействовать на
свободу граждан, само его положение запрещает какие-либо меры такого рода, кроме
"обратных", то есть предотвращающих ограничения свободы, - воздействовать можно
только на ситуации. Мы констатировали, что антисемитизм - это страстное
усилие создать национальный блок против разделения общества на классы; он
стремится устранить групповой антагонизм, накалив общественные страсти до такой
температуры, которая расплавит все барьеры. Но, столкнувшись с невозможностью
преодолеть это разделение, не затронув его экономические и социальные причины,
антисемитизм старается объединить все барьеры в один, различия между богатыми и
бедными, между работающими и владеющими, между властью законной и властью
невидимой, между живущими в городах и живущими в деревнях - и все остальные
различия он сводит к одному: еврей - не еврей. Это значит, что антисемитизм
есть мифическое и буржуазное представление классовой борьбы, и что он не мог
бы существовать в бесклассовом обществе. Он провозглашает разделение людей, их
изоляцию в недрах сообщества, столкновение интересов, измельчание
страстей; он может существовать только в сообществах, где сильно
структурированные "плюралистические" группы связаны достаточно низкой
солидарностью; антисемитизм - это феномен социального плюрализма. В обществе,
где все члены солидарны, потому что все участвуют в общем деле, для
антисемитизма не нашлось бы места. И наконец, антисемитизм провозглашает некую,
основанную на мистической сопричастности, связь человека со своим "добром", -
связь, вытекающую из нынешних отношений собственности. В бесклассовом обществе,
основанном на коллективной собственности на средства производства, когда человек
избавится от призраков прошлого и начнет, наконец, свое дело, - строительство
Царства Человека, для антисемитизма просто не останется почвы, его корни будут
вырваны. Таким образом, аутентичный еврей, сознающий себя евреем в ситуации,
созданной антисемитизмом, возражает против ассимиляции не больше, чем рабочий,
сознающий свою классовую принадлежность, возражает против ликвидации классов. В
обоих этих случаях осознание не только не мешает, но, напротив, ускоряет
ликвидацию и классовой борьбы, и расизма. Но сегодня, когда против аутентичного
еврея ведется война, он отказывается от невозможной для него ассимиляции и ждет
радикального искоренения антисемитизма - для своих детей. Остается только
сказать, что для ликвидации антисемитизма необходима и достаточна
социалистическая революция, которую мы произведем в том числе и для евреев.
А пока - что, ждать? В конце концов,
возлагать ответственность за решение еврейского вопроса на будущую революцию -
это для тех, кто ничего не хочет делать. Но ведь речь идет о том, что
непосредственно касается всех: мы солидарны с евреями потому, что антисемитизм
ведет нас кратчайшим путем к национал-социализму. И потом, если мы не уважаем
личность израэлита, - кто станет уважать нас?
Если мы осознали эти опасности, если мы
похоронили и прокляли наше невольное пособничество антисемитам, превратившее нас
в палачей, тогда, может быть, нам пора понять, что нужно защищать права евреев
не больше и не меньше, а так же, как наши собственные. Сообщение о том, что
вновь возрождается еврейская лига против антисемитизма, меня очень обрадовало:
это доказывает, что дух аутентичности распространяется в среде израэлитов. Но
будет ли эта лига эффективна? Многих евреев - и лучших среди них - удерживает от
вступления в нее своего рода скромность. "Ну, еще не хватало",
- сказал мне недавно один из них. И
довольно неловко, но с искренней и глубокой стыдливостью прибавил:
"Антисемитизм, преследования, - неважно это все". Понять это отвращение не
трудно, но мы, не-евреи, должны ли его разделять? Негритянский писатель Ричард
Райт недавно сказал: "В Соединенных Штатах нет проблемы негров, там есть только
проблема белых". Мы почти повторим эти слова: антисемитизм - не еврейская
проблема, это наша проблема. Поскольку мы сами тоже рискуем стать невинными
жертвами, надо быть уж совсем слепыми, чтобы не видеть: речь идет прежде всего о
нас. И не евреи должны начинать создание военизированного союза по борьбе с
антисемитизмом, а мы. Само собой разумеется, такой союз не решит проблемы. Но
если его поддержит вся Франция и он добьется официального признания
государством, если он даст толчок к зарождению аналогичных союзов в других
странах и впоследствии объединится с ними в международную ассоциацию, если эта
ассоциация будет эффективно вмешиваться в неправые дела, где бы они ни
совершались, если она будет использовать возможности прессы, пропаганды и
воспитания, то будет достигнут тройной эффект. Во-первых, это позволит
противникам антисемитизма найти друг друга и объединиться в действенное
сообщество; во-вторых, организованная группа всегда создает поле притяжения, это
позволит привлечь многих из тех неопределившихся, которые совсем не думают о
еврейском вопросе; и наконец, наши противники, увлеченно противопоставляющие
"истинное отечество" правовому государству, получили бы свой образ врага:
сообщество, занятое не абстракциями всеобщего права, а конкретной практической
борьбой. Тем самым у антисемита был бы отнят его любимый аргумент, основанный на
мифологизации конкретного.
Дело израэлита будет наполовину выиграно,
если только его друзья и защитники найдут в себе малую часть той страсти и той
настойчивости, которые его враги тратят на то, чтобы его погубить. Для
пробуждения этой страсти не стоит взывать к арийскому великодушию: и у лучших из
них эта добродетель на грани исчезновения, но нужно объяснить каждому, что
судьба еврея - это его судьба. Ни один француз не будет свободен до тех пор,
пока еврей не сможет пользоваться всеми своими правами. Ни один француз не будет
в безопасности до тех пор, пока хоть один еврей - и во Франции, и во всем мире -
должен опасаться за свою жизнь.
1944
